Красота многолика: она в женщинах, в картинах, в поэтических речах. Но к ней надо проторить дорожку. Я вот, откровенно говоря, не фанат рыбалки. Мне по духу ближе охотничьи радости. Но когда друзья рыбаки трубят сбор, я в первых рядах. Потому что мы едем за красотой. Она в гигантской картине, написанной рукой Создателя. Название ей – родная природа.
Озеро
Дорога к ней выстлана не по асфальту. Едете ли вы на огромное озеро или на речушку, название которой лежит лишь в толщах рыбацких мифов, готовьтесь основательно: газплита (в степи дров нет), палатка, что-нибудь поесть (универсальный продукт, на мой невзыскательный вкус, сало с прослоечкой с перчиком и чесночком – не портится и сытное). Люди с гиперфантазией могут подколоть: мол, в Тулу да со своим самоваром?! Ну, ребятки, рыбку надо еще словить.
Огромное озеро в полупесчаной пустоши встретило нас гулом зеленых волн. Их малахитовый цвет, увенчанный белыми барашками, был несусветно красив на фоне гигантского полуденного синего неба. В желтом песке береговой линии не проглядывалось присутствие человека с момента сотворения мира. Наверное, таким был остров Таити, когда на нем поселился Поль Гоген, рисовавший здесь шоколадных женщин и синих псов. Хотелось упасть и ничего не делать, растворяясь на атомы в неземном безлюдье.
Увы, тут надо было пахать. Лодка, весла, два здоровых мужика. Резкая смена полюсов: волны, ветер на воде, тучка серая в небе, стремительно вытягивавшая из-за горизонта полнеба черной грозовой ткани. Солнечное наурзумское Таити на глазах превращалось в некую небесную кару, будто мы невзначай открыли путь не в тот портал. Из него понесся мелкий колючий дождь, ветер вобрал в себя ледяные нотки, а волны просто сошли с ума, норовя поставить лодку к себе бортом: в таком положении суденышко переворачивается с легкостью обмылка.
На берегу было сыро, водоросли и обломки камыша перерисовали полуденный импрессионизм в черно-белый сюр. Вечер, так и не ставший романтически томным, перешел в ветрено-судорожную ночь. Палатка хлюпала, как оторванный парус на картине Айвазовского «Девятый вал».
Финал: за сутки мы поймали только две замечательные рыбины. Они были хороши тем, что не давали погибнуть надежде, будто в следующий раз нам повезет больше...
Речка
Такие только у нас. Стоишь в двухстах метрах, и ничто не выдаст, что есть в этой степи что-то похожее на голубую красавицу. А она вот, рядышком: сначала по кружевам степных дорог, по траве в пояс, по высохшим до каменного состояния болотцам. Над ней не летают голосящие чайки, здесь нет четкой линии камыша. Речка-змейка. Тихая, узкая, сама по себе, притаившаяся в узком и глубоком русле с обрывистыми берегами. Зазеваешься – сразу улетишь в темное бездонье.
Полноводной весной эти тихони сносят земляные дамбы, сухим летом ужимаются до незаметных скромниц. Безумно красивы на утреннем восходе часов в шесть утра. Невероятной прозрачности вода парит нежнейшим туманом, а из-под плоских листьев лилий задиристо смотрит на тебя крохотный серебряный чебачок, словно приглашая поиграть в догонялки. Смотри, глупыш, где-то здесь притаился твой давний недруг – плоский и жесткий, как напильник, хищник – щука. Она тут царевна. И сказочна хороша – мужики только о ней и мечтают. Это главный приз, олимпийская медаль с медным отблеском на стальной чешуе.
Красота на каждом шагу. Даже когда выкукливаешься поутру из спального мешка, за ночь прочувствовав ребрами каждую неровность кочковатой степи, зябко вдыхая насыщенный росой воздух, ты понимаешь, что стал частью масштабной картины, написанной чрезвычайно искусным творцом. И у тебя только одна обязанность перед этим таинственным художником: сделай так, чтобы не пройти мимо этой нерукотворной роскоши...
