Бизнес Никиты Коробко Часть 2. Замкнутый круг

 Прочитать первую часть можно здесь

Георгий МЕНЬШИНИН имел «тяготение работать по просветительской линии», Никите КОРОБКО и его детям была дана способность производить, торговать, расширять всякое дело, за которое брались. Что помешало им достичь поставленных целей? Алексей ПУЖАЕВ, потомок осевших в Чулаксае славянских переселенцев, помог замкнуть круг знаний о событиях вековой давности.

Чувство долга

Предыдущая глава закончи­лась на том, как сделанные в Германии вальцы для мельницы, построенной Никитой Коробко в Чулаксае (ныне Шолаксай), три года лежали на станцион­ных складах в Челябинске. Пока в Харькове изготавливали под­ходящие брички для их перевоз­ки. Брички прибыли, но по доро­ге на караван напали бандиты. Вальцы бросили в степи. Шла Гражданская война...

История с вальцами – нагляд­ная картинка к рассказу Алек­сея Пужаева о железном харак­тере и уверенности в собствен­ных силах Никиты Коробко. И это не единственный эпизод, подтверждающий силу духа главы патриархального семей­ства. Когда началась Первая мировая, Аким, старший из сыновей Никиты, родной пра­прадед Алексея Пужаева, был мобилизован в действующую армию. Высокий, стройный, целеустремленный, он подхо­дил и внешностью, и характе­ром для военной службы. Но это была не его стихия. Аки­ма, как и отца, захватила пред­принимательская деятельность, ничего другого он не хотел. По воспоминаниям родственников, Аким просил отца откупить его от армии.

«Во время переселения в Чу­лаксай Акиму было 20 лет. В 1901 году у него с женой На­тальей Федоровной родился первый ребенок – дочь Матре­на, моя прабабушка, – пишет Алексей Пужаев. – О Наталье Федоровне рассказывали, что она какое-то время трудилась в пекарне и превосходно пе­кла хлеб». На момент призы­ва Акиму исполнилось уже 35 лет, и детей – полон дом. «Но Никита был непрекло­нен, – пишет Пужаев. – Ска­зал, что идти на войну – это долг и его нужно исполнить. Аким погиб. Предположи­тельно, в мае 1915 года на зем­лях Польши или Прибалтики. Сохранилась ценная фотогра­фия Акима Никитовича рядом с товарищами (он в центре), на обороте его собственноручная подпись».



Но если Аким ушел на вой­ну исполнить долг граждани­на и погиб как воин за Отече­ство, то его жена Наталья Фе­доровна мученически умерла, исполнив семейный долг. Как пишет Пужаев, в Граждан­скую «отряд бандитов-жиля­евцев, воевавший на стороне красных, проходил через Чу­лаксай. Они нагрянули в дом Коробко. На глазах у женщин и детей Наталью Федоровну ударили саблей по голове. Она схватилась за голову руками – их отрубили той же саблей». За что? Пужаев отвечает так: «По семейным воспоминани­ям, бандиты искали кого-то из родственников Коробко. Жен­щина никого не выдала, за что и была убита. По моим предпо­ложениям, искали жиляевцы Коробко Петра Степановича, брата Никиты. Он был актив­ным противником советской власти. Наталья Федоровна пережила мужа лишь на три- четыре года...».

В «Летописи поселка Шо­лаксай», написанной в 60-70-е годы шолаксайскими старше­классниками под руководством учителя истории Зои Конова­ловой, Петр Коробко, которо­го, по предположению Пужае­ва, искали жиляевцы, «был во главе кулаков-богатеев, соста­вивших списки тех, кто при­нял участие в установлении Советской власти в Шолаксае. Списки передали колчаковцам – в них было 17 фамилий.

Эти люди стали прятаться в камышах на Поповском озере. Каратели подожгли камыш. Активисты перебрались на другое озеро. В округе свиреп­ствовал тиф, и выбор был не велик, от чего умирать. Часть измученных голодом и болез­нями осажденных вернулась в село – их сразу арестовали и закрыли в бане, что стояла на последней улице Шолаксая. Беспощадно били. «Каратели пьянствовали, играли на гар­мошке, чтобы заглушить крики своих жертв».



Далее им приказали вырыть себе могилу. Избитые, окро­вавленные, они не могли ко­пать глубоко. После распра­вы тела наспех забросали землей. В Шолаксае точно знают место захоронения. Памятник на братской мо­гиле – лучший или один из лучших в области. Село ухаживает за памятником, несмотря на изменившие­ся трактовки тех событий. Прадеды и прапрадеды в той могиле – этим все ска­зано. Умурзак Ихтиляпов, уроженец Шолаксая, По­четный гражданин Коста­найской области, считает, что нельзя воевать с мер­твыми и с историей. Что знание о прошлом может образумить тех, кто и че­рез столетие точит шты­ки.

Это очень важное сужде­ние, проявление чувства долга – перед современни­ками. Разделенное на по­люсы общество не сумело найти общий язык, что и при­вело к революции и Граждан­ской войне. Никто не был добр, терпим или, по крайней мере, прозорлив...

В Шолаксае точно знают место захоронения. Памятник на братской могиле – лучший или один из лучших в области. Село ухаживает за памятником, несмотря на изменившиеся трактовки тех событий.

«В силу военной дисциплины»

В первой части мы рассказа­ли, как бывший «белый» офи­цер Георгий Меньшинин пы­тался оспорить решение Чолак­сайского и районного (Наурзум­ского) избиркомов лишить его права голоса на выборах. Спор с избиркомами не для слабоха­рактерных, особенности эпохи не предполагали дискуссий с властью. А уж белогвардейцу, хотя и бывшему, уступать ни­кто не собирался.

Интересный нюанс: Меньши­нин в своем заявлении пишет: «За последнее время я произ­водил усиленную вербовку подписчиков на издания «Кре­стьянская газета» и «Степной крестьянин», распространял среди населения сотни экзем­пляров портрета Ленина...». Вряд ли Меньшинин «перекра­сился» – он вполне мог осоз­нанно быть в рядах новой влас­ти, чтобы работать учителем, к чему всегда стремился.

В заявлении он пишет: «...я уделяю часть времени уходу за своим бедняцким хозяйст­вом, а остальное время затра­чиваю на повышение поли­тико-просветительных и пе­дагогических знаний путем выполнения работ заочных курсов. Прошу Окризбирком учесть мою пятилетнюю ак­тивную работу на просвети­тельном фронте и дать воз­можность стать полноправ­ным гражданином СССР, пу­тем снятия с меня позорного бельма «бывшего белого». Но в избирательных правах ему отказали.



Примерно в это же время и в те же инстанции с анало­гичным запросом обращается жена Меньшинина Анастасия, в девушках Коробко (на сним­ке). Дочь Никиты Степановича пишет в заявлении: «...подчер­киваю, что хотя я и числюсь женой бывшего белого офице­ра, но в момент выхода моего замуж, муж никаким офицером не был, а состоял народным учителем и лишь в силу обсто­ятельств военного времени был мобилизован и как имеющий образование, отправлен в шко­лу прапорщиков. Спрашивает­ся, чем же я виновата, если муж в силу военной дисциплины оказался офицером?». Из про­токола от 1929 года: «граждан­ку Меньшинину Анастасию в избирательных правах восста­новить».
Алексей Пужаев прокоммен­тировал:

«Анастасия Никитич­на родилась примерно в 1895 году. Была замужем за Меньшининым Георги­ем Ивановичем. В 1920-е годы он ездил в Москву на съезд народных учителей, где встречался с Надеждой Крупской. В 1930-е был арестован как враг народа и пропал. Жена Анастасия прожила не более 50 лет. У них были дочери... К сожа­лению, связи с потомками по этой линии нет».

В третьей части нам осталось рассказать, как в то самое время, когда со­трясались устои, не прекра­щалась обычная жизнь. Не­чаянные встречи и разлуки, поиск родных и близких, раз­деленных ссылками, тюрь­мами, расстояниями. И как через многие годы удается на белых пятнах семейной биографии написать имена и даты, поставить «дорож­ные указатели», по которым потомки определяют, где их корни.