О нашем героическом земляке Иване Павлове написано столько, что устанешь читать. И все-таки чего-то мне в этих публикациях не хватает. Такое чувство, что описан не живой человек, а его бронзовый бюст у городского акимата. Громко, звонко, а… не трогает. Вот бы поговорить с ним, как в том фильме «Мы из будущего»...
На родной земле
Мне кажется, он бы сразу понял, кто перед ним и о чем идет речь. Человека, который каждый день работал с рацией, даже мобильник не сильно удивил бы. В конце концов, я ведь тоже советский человек, и нам было бы легко понять друг друга. И он бы мог рассказать мне немало такого, чего нет в газетах. Тогда ведь было не принято писать о героях, как о простых людях, живущих рядом.
Родился Иван Павлов 25 июня 1922 года в крестьянской семье. Так оно и было, но к тому времени отец его, Фома Никифорович, уже работал председателем уездного исполкома, сутками мотался по селам. И мама его, Саломея Ивановна (вот послал же сельский батюшка имя при крещении!), тоже постоянно в делах, то у нее ликбез, то комбед. Всеми домашними делами заправляла бабушка, Анна Николаевна, а Иван и старший брат его Михаил, помогали ей по хозяйству.
Ему хорошо жилось в родной Борис-Романовке. Возле их землянки постоянно клубилась ребятня. Речка рядом, всегда можно и покупаться, и мордушки на щук поставить. И потом слушать плеск воды. Степь, река, костер, звезды в чистом небе. Как все это знакомо мне и близко. А небо и впрямь было чистым, тут нет намека на будущее дело всей жизни Ивана. Самолеты до войны были редкостью в нашем небе.
А вечерами бабушкины сказки и любимая газета «Пионерская правда». Он рано научился читать, и родители всегда выписывали ему газету. Наверное, в ней он впервые вычитал про летчиков, которые были на виду у всей страны. Это были настоящие герои, которых народ буквально носил на руках. Но первый самолет он увидел лет в пятнадцать. Они к тому времени переехали всей семьей в Магнитогорск, в котором уже учился и работал старший брат Михаил.
Первый полет
В местном аэроклубе в День воздушного флота устроили катание на самолете для всех желающих. Иван впервые поднялся в небо и мог посмотреть на город с высоты. Внизу блеснул Урал, дымили трубы Магнитки, видны были городские кварталы. Но ему некогда было глазеть на землю. Он устроился поближе к пилоту и внимательно наблюдал, как тот управляет самолетом. Педали, приборы, штурвал. Ничего сложного, все движения он запомнил с первого раза.
И он зачастил на летное поле, хотя в аэроклуб его по молодости взяли не сразу. Если спросить у него, откуда такое стремление к полетам, он вряд ли бы ответил сразу. Как человек выбирает профессию, сказал бы Иван? Это же на уровне подсознания. Сама атмосфера в стране воспитывала в людях такие качества, которые сейчас нам кажутся удивительными.
Он одним из первых в их наборе пошел в самостоятельный полет, и самолет скоро стал послушен его рукам. Иван буквально вживался в машину и быстро ощутил это чувство единения с самолетом. Это когда ты настолько хорошо его чувствуешь, что он словно становится частью тебя. Иван учился в индустриальном техникуме, летал в аэроклубе, прыгал с парашютом. Он мог бы стать знаменитым сталеваром, строителем, да кем угодно. Как тогда пели, «у нас героем становится любой!».
Но он уже не мог остановить свой набор высоты. А тут и время подоспело идти в армию. Павлов с первого раза поступил в Чкаловское (Оренбург) авиационное училище. Это было летом 1940 года, еще не война, но уже и не мир. Там же учился и другой наш знаменитый земляк Леонид Беда. И я конечно же спросил бы Ивана Фомича: а вы с ним встречались? И он сразу ответил бы, помрачнев лицом: «Конечно, встречались. В день начала войны, 22 июня. Так вот получилось».
И все-таки - война
Был теплый воскресный день, а никого не отпустили в увольнение в город. Потом прозвучало страшное слово «война» и их собрали в актовом зале. Старые летчики, молодые курсанты говорили о том, что они готовы хоть сейчас на фронт, чтобы остановить врага, погнать назад и добить на его же земле. Сосед Ивана кивнул на парня, стоящего на трибуне: «Твой земляк, тоже кустанаец, Леонид Беда». Они познакомились и с тех пор до самой Победы уже не выпускали друг друга из виду».
На фронт Иван очень хотел, и я снова полез бы с вопросом: «А не страшно так торопиться туда, где каждый день день мог стать последним?» И тут он бы не понял меня. Как это страшно? Это бой, ты выключаешь все чувства, кроме желания победы и только потом видишь, как близко был к опасной черте.
Летом 1942 года сержант Павлов прибыл на один из подмосковных аэродромов, на котором базировался шестой гвардейский авиационный штурмовой полк. Представился, познакомился со своим экипажем. Механик, прибористки, техник звена. С каждым поздоровался за руку, каждому заглянул в глаза. От работы этих людей теперь зависела его жизнь. Так же внимательно осмотрел новенький ИЛ-2. Экипаж переглянулся: «Дотошный. Наш человек».
Было много боевых вылетов, во время Ржевской битвы случалось подниматься в небо по четыре — пять раз за день. Отдыхал полчаса, пока самолет заправляли горючим и боеприпасами. Грозное оружие, его верно прозвали летающим танком. Две пушки, два пулемета, да еще бомбы под крылом. Когда звено ИЛов пролетало над нашими окопами, бойцы в знак приветствия швыряли в небо шапки. Где ИЛы, там победа!
«Как можно было выносить такую нагрузку, Иван Фомич? И ведь любое неверное движение усталых рук могло стать последним». И Фомич, как его к тому времени уже называли, ответил бы: «А ты же видел мое фото перед войной? Сколько значков висело на пиджаке? ГТО, Ворошиловский стрелок, и прочие, о которых вы, наверное, и не слышали.» Фомичу к тому времени было чуть больше двадцати лет.
И первая звезда
В штурмовой авиации не принято победы над врагом отмечать звездочками на фюзеляже. Тут счет идет на количество боевых вылетов. Вернулся с штурмовки живой и поразил цель, плюс тебе. Только фото предъяви разбитого врага. Сто боевых вылетов, и можно крутить дырку под геройскую звездочку. Павлов не считал свои вылеты, не до того было. Однажды очень удивился, когда привел штурмовик на аэродром, а экипаж, все ребята и девчата, схватили его за руки и за ноги и начали качать.
Это было в феврале 1944 года. На его счет штабисты записали уже 127 боевых вылетов и три сбитых самолета, когда пришел Указ о награждении. Звезда Героя, орден Ленина к ней и краткий отпуск домой. К слову, у наших британских союзников в той же войне был такой порядок. Совершил 30 боевых вылетов, и можешь уходить в отставку и считаться ветераном войны со всеми почестями. Отвоевался.
Героя в Кустанае ждали везде, и он не отказывался от встреч с земляками. Само собой завод №514, школа, которую решили назвать его именем, совет колхозников и даже редакция газеты «Сталинский путь». На заводе решили собрать деньги на постройку нового самолета для своего земляка, и народ поддержал идею. В общем, собрали даже больше, и через пару месяцев Павлова ждал сюрприз. В часть доставили сразу четыре ИЛ-2, один именной для самого Павлова, два другим пилотам и еще один командиру звена Анатолию Смирнову. На этом самолете он скоро тоже стал героем.
А второй сюрприз, самый главный, пожалуй, был и самым радостным. Вместе с делегацией из Кустаная приехал его отец, Фома Никифорович. Смущался, присматривался, как живут пилоты, одобрил их простой быт. Уезжая, пожелал удачи и чтобы сын берег себя.
Описывать его небесные подвиги бесполезное занятие. Столько боевых вылетов и каждый не похож на предыдущий. Он вжился в самолет, и это понял даже стрелок Геннадий Мамырин, - новый самолет уже был со стрелком за спиной. Так они и сидели, спина к спине, и Геннадий говорил, что это самая надежная броня. Не сам пилот, а его мастерство, которое к концу войны назвали павловским почерком.
Но это был просто точный расчет, знание баллистики и аэродинамики. А иногда и просто житейская мудрость. Вот он заходит на бомбежку железнодорожного состава на станции Рудня недалеко от Ржева. Сквозь разрывы в облаках издалека видит, что навстречу его составу на станцию заходит еще один, и сразу в голове мелькает мысль ударить по двум эшелонам сразу. Павлов командует ведомому уходить на второй круг, и в тот момент, когда на станции два эшелона, ИЛы заходят на штурмовку.
А все названия, скажу тебе, Иван Фомич, очень мне знакомы, недалеко от Рудни в годы войны жила наша семья. Мужики сражались, кто где, а бабушка оставалась в оккупации. Такое вот совпадение. Очень хорошо освоил Павлов и такой маневр. Когда врага очень плотно прикрывали зенитки, он набирал высоту и уходил в облака. И точно рассчитав расстояние и время, вываливался с неба прямо на врага, оставив позади зенитки.
Цифра 200 на фюзеляже
Война все быстрее катилась к своему финалу, каждый боевой вылет делал небо чище. Позади остались освобожденные земли Белоруссии, Украины, жестокие бои в небе над Ригой. Потом пришлось чуть завернуть и штурмовать якобы неприступные крепости Кёнигсберг и Пиллау. В один из февральских дней 1945 года он заметил, как на фюзеляже его самолета появилась цифра 200. И новый Указ о награждении его второй звездой героя.
«Иван Фомич, спросил бы я, награду обмывали?» «А как же, все как положено, по-русски. Звездочку в стакан с горькой и – до дна». Но высокая награда сильно горчила за счет печальной вести из дому. Мама долго болела и перед самой Победой ушла из жизни. И брат Михаил, танкист, погиб в бою, и тоже перед самым концом войны. Печаль и радость всегда почему-то рядом идут. Он совершил 248 болевых вылетов, один раз горел прямо в кабине, и стрелок спас его. И он не раз спасал своих товарищей.
Они очищали небо от этой фашистской нечисти, и Победа была совсем близка. Он встретил ее не в Берлине, а так получилось – в Каунасе. Они шли по празднично украшенному городу, боевые друзья, звеня наградами. И прохожие бросались их обнимать и кричали ура, звали угостить в ресторанчики и дарили цветы освободителям. А наград на груди Павлова было столько, что литовские мальчишки сбивались со счета.
И последний, завершающий штрих. 24 июня 1945 года при всех своих наградах он прошел по Красной площади в парадном строю и швырнул какой-то фашистский флаг к подножию мавзолея. В белых перчатках, чтобы не запачкать об эту грязь руки. А вечером был прием в Кремле по случаю Победы. Празднично украшенные столы, в парадных мундирах победители, люди, которых привыкли видеть на портретах. Когда вошел Сталин, Павлов поразился, какой это невысокий, немолодой уже человек, с которым они победили такого сильного врага. Главнокомандующий сказал тост, и Павлов мог бы чокнуться с ним рюмками, но постеснялся вылезать из общего строя.
Теперь навсегда вместе
А с Леонидом Бедой они встречались в Москве, хотя учились в разных учебных заведениях. Один в академии имени Фрунзе, другой – имени Жуковского. Потом пути их разошлись и больше они не виделись. Где-то в газете мелькнула заметка о том, что Иван Павлов погиб в небе Кореи, в схватке с американским истребителем. Такое могло быть, когда в 1950 году грянула эта странная война Юга и Севера Кореи, там и в самом деле были лучшие советские асы.
Но нет, Иван Павлов погиб 15 октября 1950 года во время испытаний нового реактивного самолета. Траурный самолет в Кустанае встречали Илья Сьянов, Талгат Бегельдинов, сотни горожан. Леонид Беда не успел повидать его и на другой день после всех печальных мероприятий только постоял у его могилы, заваленной живыми цветами. А теперь они навсегда вместе, в бронзе, в центре города. И можно пройти мимо или постоять рядом. И мысленно поклониться им за Победу.
P.S. Огромное спасибо сотрудникам областной научной универсальной бибилиотеки им. Л.Толстого за помощь в подготовке материала.
Фото из архива редакции
