Уже четыре года в Казахстане работают региональные представители Уполномоченного по правам ребенка. Как построена работа, что сделано и что запланировано? Об этом «КН» рассказала Уполномоченный по правам ребенка Несибели БАСЕНОВА – она уже полгода стоит на защите интересов детей Костанайской области.
Без правил
– Несибели Заривановна, как именно построена работа Уполномоченного по правам детей? О том, что создан такой институт, мы знаем. А о том, что он делает – информации практически никакой...
– Институт новый. В 2016 году в Казахстане уже был омбудсмен – Аружан Саин. В 2020 году назначили региональных. Выдвинули мою кандидатуру, назначили. Признаюсь, было неожиданно. Для меня это ново. Стала поднимать нормативы, как нужно выстраивать работу. Какие есть законы, которые касаются этой деятельности. Выяснилось, что законов практически нет. Нашу работу регламентирует маленький кусочек Закона РК «О правах ребенка». Там говорится, что уполномоченный по правам ребенка стоит на страже прав несовершеннолетних, участвует в восстановлении нарушенных прав.
– Обтекаемо...
– Да. Поэтому в ноябре я съездила на республиканскую конференцию. Поехала, чтобы познакомиться с главным омбудсменом Динарой Закиевой, с региональными уполномоченными. На конференции рассматривали вопрос об усилении ответственности за нарушение прав женщин и детей. Сейчас законопроект в Сенате. Наши коллеги в Центральном аппарате этот законопроект и создавали. Пока не знаем, что останется, что нет. Со своей стороны я внесла две поправки. Одна из них – рассмотреть вопрос о привлечении к уголовной ответственности родителей, которые недосмотрели за детьми в плане полового воспитания. К сожалению, много детей очень рано начинают сексуальную жизнь. Мы за ними уследить не можем. Есть родители, которые знают об этом, и не проводят профилактическую работу, ничего не предпринимают. И получается, что мы пожинаем плоды – когда 15-летняя девочка беременна, когда прибегают к абортам, которыми могут навредить здоровью.
Недосмотрел – отвечай
– Как именно вы представляете себе эту поправку (в случае ее утверждения) в действии?
– Не так давно в законодательство были внесены изменения касательно бытового насилия. Заявительный порядок перешел в выявительный. То есть заявление от жертвы не обязательно, достаточно сообщения соседей, близких. И здесь, считаю, было бы эффективно так же. Если соседи, учителя, близкие видят, что родитель бездействует, зная, что ребенок вступает в половую связь, то полиция заводит уголовное дело. Возможно, результатом станет предупреждение, но родители будут знать, что нужно принимать участие в жизни ребенка.
Несколько месяцев назад в области было изнасилование девочки одним из членов семьи. Есть подозрения, что окружающие взрослые могли об этом знать и не предприняли меры. Я добиваюсь того, чтобы принимать участие в судебном процессе впоследствии. И это необходимо будет осветить для резонанса, чтобы другие мамы знали.
Родители должны знать круг общения как вживую, так и в соцсетях. Нужно проводить беседы, объяснять. Доверие надо проявлять.
Меня приглашали на День открытых дверей для всего родительского сообщества города. И там ко мне подошли несколько человек с вопросом о том, как найти общий язык с собственным ребенком. Дети закрываются, не разговаривают откровенно. Я могу дать совет: чуть ли не с яслей нужно разговаривать с ребенком. Если он будет открыт, то расскажет обо всех проблемах.
Почему возникла тема буллинга? У нас очень большой разрыв между ребенком, школой и родителями. А эти сообщества должны взаимодействовать. Нужно проводить больше внеклассных мероприятий, которые объединяют детей, родителей и педагогов. Я мужу и дочери прививаю, что мы должны быть идеальной семьей. Всегда стараюсь принимать участие в жизни класса своего ребенка. Решила так подать пример другим родителям – в этом году для класса моей дочери с родителями устроили праздничные мероприятия к Наурызу.
– Как все-таки устроена работа омбудсмена в обращениях насчет буллинга?
– Эти жалобы мы отрабатываем совместно с отделом образования. В Кушмуруне был случай – мальчики подрались. Я туда выезжала, проводила беседу, выясняла. Встретились со школьниками, с психологом. Это оказался просто конфликт, не буллинг. Всегда нужно сначала разобраться.
Сейчас в некоторых регионах Казахстана есть платформа, которая позволяет психологам работать с каждым ребенком индивидуально. Это интегрированная с отделом образования и комиссией по делам несовершеннолетних база. В Костанае она тоже есть и работает.
Как защитить?
– Определенной канвы работы омбудсмена, выходит, нет. Но вы выстроили фронт работы для себя. Что сделано за полгода?
– Мы в феврале проводили рейды. Выезжали по окраинам города, в дачные массивы. Выявляли проблемы среди семей, которые не состоят на учете. Посещали семьи, где дети проживают с опекунами, семьи, в которых один из родителей находится на пробации. По всему региону создавали комиссии и проводили такие рейды.
Кроме того, я съездила во все государственные и частные организации, где живут дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей. Это в общей сложности 12 учреждений. Провела беседы, поговорила с сотрудниками, с детьми, оставила везде свои контакты для связи. Изучила работу. Для меня очень важен вопрос безопасности. Во всех организациях, где я побывала, условия хорошие, соответствуют нормам. Детям там хорошо, и они сами об этом говорят.
Истории многих детей просто разрывают душу. В одном из учреждений разговаривала с мальчиком. Он сказал, что ему там нравится, но скучает по маме. Попросил меня позвонить ей, передать от него, чтобы приходила почаще. Номер помнит наизусть. Представляете, каково мне было... Конечно, я позвонила. Телефон отключен. Потом со мной созвонились и сказали, что она написала отказ от ребенка...
В дачных массивах была одна семья – молодой отец воспитывает троих детей. Условия оставляют желать лучшего, но в целом все необходимое есть. Мама приходит, когда хочет, а это редко. Отец готовит, заботится о детях, они счастливы – это видно. Тоже дала контакты, чтобы связались со мной, если нужна будет помощь. Основное, что я делаю на данном этапе, – информирую население, что существую. Это сейчас ключевое.
– Вы можете представлять интересы ребенка в суде...
– Да. Я имею право принимать участие в судебных процессах, которые касаются несовершеннолетних, если затронуты их интересы. Имею право для резонанса освещать эти процессы. Конечно, в рамках законодательства: личные данные разглашать нельзя.
– Все же это огромный фронт работ. А должность неоплачиваемая. Реально ли нести такую ответственность на общественных началах?
– Считаю, что была бы более эффективная работа, будь должность региона льного уполномоченного отдельной, полноценной, оплачиваемой. Вот пример: во время паводка хотела выехать на место. Но узнала, что на машине не проеду, а на поезде физически не успею, потому что есть основная работа. Конечно, дистанционно держала руку на пульсе, узнавала информацию. Но несмотря на то, что работа не оплачивается, ответственно отношусь к этой должности.
Быть в курсе нужно всегда, круглосуточно. Каждый день ложусь спать и молюсь, чтобы никто из наших детей не подвергся насилию, ничего с ними не случилось. Утром смотрю сводки. Бывает, знакомые что-то скидывают. Отдел образования, полиция должны уведомлять меня, когда поступает обращение, связанное с нарушением прав несовершеннолетних. Неоднократно уже делала замечания – сейчас налаживаю эту работу. У меня есть служебное удостоверение с подписью акима области. Я этого добилась, чтобы беспрепятственно попадать в учреждения. Все двери для детского омбудсмена должны быть открыты.
