Узнают ли зрители в новой постановке Пушкина? Убивать ли героев или оставить в живых? Найдет ли носок свою пару?.. В Костанайском русском театре сегодня над «Маленькими трагедиями» работает режиссер из Москвы Роман ОХЛОПКОВ.
Человек разносторонний: артист театра и кино, джиу-джитсу, педагогический опыт, тайский бокс, киноиндустрия, режиссура драмы. Перед репетицией мы застали его на сцене и... «похитили» у него амплуа, срежиссировав фотосессию. На время беседы.
Максимальный минимализм
– Роман, вы в Казахстане впервые?
– Заезжал лет десять назад в гости в Павлодар. Не по работе.
– Первое впечатление уже сложилось? Или живете только театром?
– Много что у вас посмотрел. Вообще я жил в маленьких городах, в каждом свои плюсы. У вас люди с особым менталитетом, очень отзывчивые. Понравилась ваша набережная. Когда солнце садится, возникает потрясающая картинка очертаний города. У вас словно в сказке оказываешься – красиво.
– Знаю, что поначалу выбрали путь актера, окончив Новосибирский театральный институт. Но потом перешли в режиссеры, поступив в ГИТИС. Почему? Актеру сложнее пробиться? Ведь он всегда под режиссером, зависим от него, от его задумок.
– Насчет такой актерской доли – это иллюзия. Потому что свою природу не перекроешь. Ни один режиссер это не сделает, как бы ни старался. Вопрос достаточно щепетильный. В режиссуре есть такая хитрость. Только никому не говорите...
– Не переживайте, будем знать только вы, я и читатель. (Общий смех).
– Когда ты работаешь над произведением, у тебя, как режиссера, есть невероятная возможность – за каждое действующее лицо пройти путь от начала до конца. Поэтому у тебя больше возможностей не то, чтобы поиграть, а прожить повороты, которые проходит герой. Но ни в коем случае не указываю актеру: тебе нужно идти сюда, повернуть голову так – нет. В любом спектакле я больше за сотворчество. Актеры, композитор, художник, костюмеры – важно найти единомышленников, чтобы не было перетягивания одеяла. А актерскую природу не перечеркнешь. Да и нужно ли это?! У нас, например, в спектакле практически нет декораций. Максимальный минимализм. Актерам не за чем скрыться. Это безумно сложно, но это очень интересно.
Начитанность выстреливает
– И все-таки ушли от вопроса: почему сменили путь? Где надломилась соломинка, которая вела актера к большой сцене?
– Честно признаюсь, уже на третьем курсе института, где учился на актера, я понял, что стану режиссером. Его принципы работы мне оказались ближе. Для меня играет большое значение соприкосновение со всеми вещами, из каких состоит театр. Материал, музыка, актерское воплощение и все остальное. Когда ты только над одной ролью работаешь, то изучаешь эпоху, в которой герой жил, и его личные качества. А мне нужно изучать каждого героя спектакля. И мне это очень нравится. Много читаю, смотрю исторические фильмы.
И ведь не знаешь, где эта начитанность и насмотренность выстрелит. Пример: как-то поутру готовлю себе завтрак и безумно мучаюсь, как мне решить одну сцену в новой постановке. В такие моменты ни до чего нет дела, все остальное на автомате. Но! Как доделал бутерброд, сразу пришла мысль о решении сцены. Удачная.
– Всё по Филатову: утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ? (Тут уже и за кулисами актеры рассмеялись). А если серьезно, то, согласитесь, физиология подталкивает к психологическим выходам? Утрированно: пока не забьешь гвоздь, не найдешь соль роли?
– Безусловно. И это всегда срабатывает.
– Вы, судя по вашему резюме, человек, который старается объять необъятное. Пытаетесь попробовать все – театр и кино, педагогику и спорт, и прочее, и прочее. Опасная затея: можете в чем-то потерять, «порваться».
– У меня отец – военный. Мы постоянно переезжали из города в город. И во мне заложена возможность постоянной смены, будь то интересы или чтото еще.
– Но папа-военный – это дисциплина и, прежде всего, его желание, чтобы и сын стал военным.
– К сожалению, не стал, не годен. Хотя с удовольствием бы пошел по стопам отца. Молодость предполагает пытливость. Хочется попробовать и то, и другое. Живу так, чтобы все успеть. Откладывать на потом – не мое. Живем ведь один раз. Поэтому у меня и радио, и кино, и театр (в списке уже поставленных спектаклей – два десятка. – Прим. авт.).
В пространстве стихов
– Всего одним успешным короткометражным фильмом «Восьмое чудо», снятым вами по авторскому же сценарию, удалось собрать массу наград на кинофестивалях. Но при этом театр для вас верховодит. Не жалеете, что можете потерять в кинокарьере?
– Это повод для размышлений, – улыбнулся режиссер. – У меня есть идеи, что и как снимать дальше. Например, анимационный фильм о том, как... носок ищет свою пару. Показать целый мир под диваном, что там происходит, какие страсти разгораются. Можно поработать с формой, с персонажами. Можно пошалить, но по-хорошему!
– Я так понимаю, у вас сейчас есть возможность «пошалить» на нашей сцене. Будете это делать или классика должна остаться в первозданном виде?
– Интересный поворот. Вообще в работе над спектаклем всегда призываю артистов относиться легче к тому, что мы делаем. Неважно – комедия или трагедия. В первой к маленьким проблемам относятся как к большим, во второй – все проблемы выпуклы и огромны.
Театр, неважно, актер ты, режиссер или художник, – это способ мышления. Судите сами, человек выходит на подмостки, говорит чужой текст, он должен им жить, он играет кого-то, не себя. И никто поначалу сразу не знает, какой это герой. Мы, и постановщики, и зрители, домысливаем его образ. А артист, чтобы понять свой персонаж, должен понять, как он думает. Наша задача – разработать систему мышления. Для этого и нужно быть легче в восприятии. Как? Да, пошалить. «Маленькие трагедии» Пушкина – хороший материал, чтобы это сделать.
– Но есть и сложность: этот материал известен чуть ли не всем со школьных лет, его знают, уже оценили. А как показать что-то новое в нем? И при этом, чтобы Александра Сергеевича не обидеть.
– Постараемся сделать именно так. Тут надо учитывать контекст. Тогда, во времена Пушкина, был очень популярен Шекспир. И говорили: мол, надо бы его как-то поставить в театре, но обойтись без смертей, ну не хорошо, что у того постоянно умирают герои... И Александр Сергеевич решил тоже побалагурить: написал эти трагедии, где сразу же на сцену вывозят телегу с трупами... Вот и мы, когда начали работать над этим спектаклем, находили отсылки к Шекспиру. Не стали делать привязки ко времени и пространству, хотя целиком идем от автора. У Пушкина персонажи написаны архитипно: в том же «Каменном госте» есть любовник, его слуга, соблазненная женщина и «гость». Все понятно, но наша задача – сделать этих героев не среднестатистическими, а интересными. Оставаясь в пространстве стихов.
– Как вам работать с нашими актерами? Есть особенности?
– С ними интересно. Это важно. Причем мы распределяли роли по психотипам, не типажам. Нужно давать роли на сопротивление. И костанайские актеры на это идут.
– Так совпало, что сдача нового спектакля, который массовый зритель увидит осенью, приходится на начало июня. Как раз к вашему 30-летию. Вы таким образом делаете себе подарок к юбилею?
– Надо же, а я и забыл! Вот это совпадение. Год назад, когда хотел поставить «Маленькие трагедии» в другом театре, мне не дали это сделать. Сказали неожиданно: «Кому он нужен, ваш Пушкин?» И вместо этого поставили пьесу про аборты... Думаю, что Пушкин нужен и им. Вот нужны ли они Пушкину – большой вопрос. В итоге, когда другие театры узнали об этом, сразу предложили ставить пьесу у них. Удачно получилось. Но там выбрали другие истории, в отличие от костанайской сцены.
Напомню слова Гоголя, который не раз говорил: «Через сто лет все будут говорить, как Пушкин». Увы, но даже в сфере культуры так и не заговорили на языке великого поэта. Однако, благодаря таким постановкам, надеюсь, у нас еще есть шанс.
