Бесконечные реформы в образовании. Новшества предлагают и тут же отменяют. Зачем и на чем стоило бы остановиться, корреспондент «КН» поговорил с советником ректора КРУ им. Ахмет Байтұрсынұлы, доктором педагогических наук Риммой БЕКТУРГАНОВОЙ.
Кто виноват?
– То изменения в программе, то продление учебного года... Римма Чингисовна, у вас, как у опытного педагога, нет ощущения, что дети участвуют в бесконечном эксперименте?
– Недоумеваю на предмет того, что в образовании постоянные реформы. Причина? За годы независимости Казахстана сменилось 18 министров образования. Получается, что на одного приходится меньше двух лет. И есть среди них те, кто проработал всего шесть-восемь месяцев. Такое ощущение, что каждый министр приходит для того, чтобы заявить о какой-то реформе, запомниться какимито изменениями. К сожалению, каждый последующий не анализирует работу предшественников – что было сделано, что оставить, от чего отказаться. Бесконечно меняется учебный план на ступенях дошкольного, школьного и высшего образования. Параллельно меняется содержание, наполнение учебников, издают и издают новые.
Только самый первый министр образования, наш земляк Шайсултан Шаяхметов, сделал очень подробный анализ, каким образование было в Советском Союзе, что можно перенести в независимый Казахстан, что нужно поменять. Больше таких исследований не было. Поэтому наши дети участвуют в бесконечном эксперименте.
– Многие предложения министров вполне жизнеспособны, но на деле не работают или тут же отменяются...
– Да, а многие попросту не доводят до логического завершения. Например, предпоследний министр Асхат Альмагамбетов сказал: «Образование будет работать на индекс благополучия детей». Замечательно же, да? Но получилось как: объявил, забыл и ушел из министров. Это большая проблема. И она привела к тому, что мы на 71-м месте из 78-ми в рейтинге лучших стран мира для образования. Это ведущий рейтинг, но его редко упоминают, потому что для министерства он не очень благоприятный. Там самые глобальные критерии, вплоть до того, что указан индекс счастья детей. То есть не только параметры качества образования, материально-техническая база, подготовка и качество педагогических кадров, но и психоэмоциональное состояние детей и работников образования.
– Учебный год в прошлом году закончился 1 июня, и сразу от этой идеи отказались, хотя больше полугода министерство настаивало на состоятельности этого нововведения. Что вы можете сказать о реформах образования, которые произошли за последние два года?
– Это все, конечно, и на детях, и на педагогах отражается. Но больше всего, на самом министерстве. Хочется, чтобы все решения были выверенными, проверенными с научной точки зрения, апробированными, чтобы запускали сначала пилотные проекты, исследования. Когда такие решения, как, например, продление учебного года или отмена последнего звонка, выпускного вечера озвучивают, а потом отменяют после выступления общественности, это очень плохо отражается на имидже министерства. Понятно, что там руководствуются благими намерениями. Но поскольку действия не были проанализированы как следует, результат отрицательный.
Ввели ротацию директоров. Что можно сделать за пять лет? Я 20 лет была директором педколледжа и уходила с осознанием того, что почти ничего не сделала. А за пять лет что – только список учеников запомнить и крышу отремонтировать...
Что делать?
– Если казахстанское образование, по вашим словам, изначально пошло не по тому пути, какой следовало выбрать?
– Не нужно было сразу все ломать. Советская система образования имела очень большое преимущество. Многие вещи нужно было сохранить. В тот период были прекрасные учебники, особенно по точным наукам. Они пришли еще с дореволюционной России. Веками выверенный материал. Нужно было перевести их на государственный язык и привнести казахстанский компонент. И на этом все. Дважды два – четыре и в Казахстане, и в России, так же, как и формула воды, к примеру. Учебник по физике Александра Перышкина до сих пор помню – один из самых лучших. Понятно, что нам нужен был и казахстанский компонент, и достаточно было его внести в учебники по точным наукам. По остальным, да, свои, авторские должны быть.
По периодичности замены учебников стабильности сейчас нет. В советское время основной учебник, академический, не обновлялся, только тиражировался. А помимо него были неосновные, дополнительный материал – хрестоматии, учебные пособия... У нас нет этой системности. Как только увидели ошибку, срочно надо переписывать учебник. Это выгодно для авторов, для типографий, но дорого для страны, для родителей. Наша область является автором учебника по русскому языку для четвертого класса. Я рецензент этого учебника. Это один из немногих учебников, который сделан качественно: авторы не торопились. Учли все, что было в опыте советского времени. Есть материалы очень хорошие, и они остались в том же виде, в котором были. И привнесен только наш казахстанский компонент.
Приведу пример. Если в упражнении нужно разобрать предложение, и в старом учебнике использована строчка из стихотворения Пушкина, то здесь вставляем перевод из стихотворения Ахмета Байтурсынова. Нареканий по учебнику очень мало. Апробация идет четвертый год. Думаю, что она должна продолжаться до десяти лет. Потом авторы и я, как рецензент, проведем работу над ошибками и выпустим в окончательной редакции, чтобы потом ничего не меняли и дали возможность дальше его использовать. Образование – конструкция консервативная. Она должна иметь свои незыблемые конструкции. И только на заключительных этапах можно привносить новшества, что-то современное.
Положительный момент
– Какие принятые новшества вы считаете уместными?
– У нас строят комфортные школы. И очень хочется, чтобы этот проект довели до конца. В нашей области их шесть. Еще одна хорошая инициатива, но не доведенная до конца, – лидеры образования, их по стране выбрали тысячу человек. Критерии были жесткие, люди их прошли. Что дальше? Дальше должны выбирать из их числа. А они просто сидят с сертификатами – лидеры образования. А нужно определить хоть в какой-то кадровый резерв.
Отдельная тема – буллинг. Очень модная тема. Если раньше не каждый родитель знал, что это такое, то теперь каждый считает, что в отношении его ребенка проявляют буллинг: учитель не так посмотрел, мальчик дернул девочку за косичку... Школы задыхаются от заявлений по буллингу. Теперь, если факт не подтвердится в суде, наказывать будут сторону, которая заявила. А если судом доказано, то родителей нарушителя или его самого, если он совершеннолетний, ждут большие штрафы. То и дело заявления поступают. Но зачастую это не буллинг, а просто конфликт.
– В школах создают условия для детей-инвалидов. Но при этом ПМПК не дают разрешения, чтобы ребенок на коляске обучался в стенах школ...
– Хорошо, что увеличился состав – на 50 тысяч детей разрешили создавать ПМПК. То есть мы признали, что у нас большое количество больных детей. В связи с этим открыли больше коррекционных кабинетов.
Но все равно очень много проблем. Сейчас занимаюсь мальчиком, который окончил первый класс в одной из сельских школ. И его отправляют в коррекционную школу. А я задаю вопрос: для чего тогда у нас инклюзивное образование? Ребенок хочет, родители тоже, а учителя и директор против. Инклюзия предусматривает, что в обычном классе могут быть разные дети, и они будут тянуться за успешными детьми. А в коррекционной за кем тянуться? Методика «Равный – равному» имеет очень большое значение.
– Нужно ли пересматривать систему оценивания учеников?
– Считаю, что нам не хватает свободы выбора. Я поклонник Шалвы Амонашвили, который пропагандировал безотметочное обучение. Одно время ввела в колледже такую систему, но потом вынуждена была от нее отказаться, потому что нарушение. Он говорил, что самое главное – это оценка словами и самооценка. Каждый урок заканчивался тем, что у каждого спрашивали, какую оценку ученик сам себе бы поставил. И, поверьте, далеко не каждый оценивал свою работу на четыре или пять.
В костанайских школах сегодня работают прекрасные учителя.
Фото предоставлено Р. БЕКТУРГАНОВОЙ
