Выпущенные из стен интернатов и теперь уже считающиеся взрослыми гражданами, такие люди часто пополняют среду маргиналов. От кого и чего зависит их судьба?
История Александра
Этот 25-летний парень по виду – подросток. Выпускник школы-интерната для умственно отсталых, он производит впечатление неглупого человека с хорошо развитой речью. Хотя взрослости ему, конечно, не хватает. Но это – так, из личных впечатлений.
Саша Горбонос (на снимке – первый слева) говорит, что смутно помнит свой (тогда еще свой) дом в Аулиеколе. Нечто полуразрушенное, убогое. А потом у него умерла мама. Отца суд официально признал безвестно отсутствующим, и вместе с братом Сергеем, тот на пять лет младше, Александр в восемь годков оказался в казенном заведении. Ничего плохого про жизнь в его стенах он не рассказывает. Воспринимает как данность. А вот как узнал, что он – никто, повествовал в деталях.
– Это был девятый класс, последний перед выпуском. Мы сидели в комнате для отдыха, и зашла социальный педагог Айман Дильдабековна. Начала перечислять, у кого из ребят сколько накопилось на счете. Нам же были положены пособия по утере кормильца. Всех перечислила, кроме меня. Я спросил: «А у меня?» Она сказала, что на меня нет никаких документов, поэтому и денег нет. Потом мы с социальным педагогом ездили вместе делать свидетельство о рождении. И уже в Доме юношества, где я жил после интерната, мне открыли счет.
Дальнейшее повествование Саши бьет по нервам. Оказавшись во взрослой жизни без копейки, он решил во что бы то ни стало накопить хоть что-то. Ведь крыша Дома юношества – это тоже не навсегда.
– Сначала пособие по потере кормильца было четыре тысячи тенге, потом стали постепенно поднимать, дошло до 13 тысяч в месяц. А в последний год 18 тысяч давали. Я часто был голодный, но снимал деньги и приносил социальному педагогу, чтобы перевести на накопительный счет. Накопил 125 тысяч тенге, чтобы, когда в 2009 году выпущусь из Дома юношества, можно было снимать квартиру. Из-за того что экономил, похудел так, что полгода провалялся в больнице с туберкулезом. Но комнату с хозяйкой в доме по Садовой потом снял. Работал два года в «Таза жол» дворником, дорожным рабочим. Денег на еду не хватало, не то что на вещи. Снова заболел, и снова попал в тубдиспансер. Вышел уже на улицу. Три дня в подъезде жил, потом снимал на сутки квартиру, чтобы помыться. В конце мая попал в Центр адаптации. Там лучше, чем на улице, там кормят.
– Саша, а что с братом Сергеем?
– Ему документы раньше сделали. И к выпуску из интерната у него на счете был почти миллион. Над ним одна женщина опекунство оформила, все деньги сняла, и зимой Серегу пнули. Это было в 2012-м. Я в прокуратуру ходил, объяснял. Глухо. Теперь брат вместе со мной в Центре адаптации. Здесь нас таких сейчас шесть человек, примерно одного возраста. Еще человек десять ходят-бродят. Скоро новые из интерната выпустятся...
Смотрела я на Сашу и понимала: не обо всех эпизодах своей неприкаянной жизни рассказывает. Спросила прямо: «Криминал был?»
– Был, – тут же признался он. – В 2010 году. Пришел к другу в свой интернат, там двое городских. Взял у одного сотку, посмотрел, отдал. Потом снова взял. У меня тогда денег не было, хотел продать. Дали два года условно. Теперь я удираю от каждого криминала. Лучше так добиваться. На Складской грузчиком работаю. Вагон с цементом разгрузили, получили по пять тысяч. Видите, купил трико за тысячу триста, за полторы – тапочки, еще на трусы осталось. Потихоньку двигаюсь, на Бога надеюсь.
– Ты зачем про трусы рассказываешь? – подал голос пришедший с ним за компанию Рашид Файзрахманов.
– А что, – парирует Саша, – это же про жизнь.
Зачем пришел
Цель своего прихода в редакцию Александр Горбонос выложил почти сразу. В 2007 году, когда жил в Доме юношества, он встал в Костанайском городском акимате в очередь на получение жилья. Как сирота без своего угла. Встал по своей инициативе, только воспитатель помогала, уточнил Саша. Был в общей очереди 1651-й. За семь лет стал 1378-й. В апреле этого года очередь разбили по категориям, сирот поставили отдельно.
– У меня оказалась 26-я. Обрадовался. Я читал, сколько жилья в Костанае сейчас каждый год сдают, должен в этом году квартиру получить. Пошел в ЖКХ, спросил: «Могу надеяться?». А мне сказали: подождешь еще два-три года. В прошлом году дали только одиннадцати сиротам. Я спросил, ведь есть для нас какая-то своя программа. Мне ничего не сказали. Мой друг из интерната стоит сейчас в очереди 224-й, другой – 303-й. Все мы примерно одного возраста, это же когда будет своя крыша?
Вопрос – сложнее не бывает. По идее, выпущенный во взрослую жизнь сирота должен иметь хоть какую-то крышу над головой. В менее крупных городах, знаю, власти даже подселяли таких ребят к одиноким людям. Чтобы тем – забота, этим – угол. Но это скорее исключение, чем правило.
Арендного жилья строилось очень мало. Это только в последние два-три года появилось сразу несколько госпрограмм, по которым тот же сирота (а если он обзавелся семьей, шансов больше) может получить угол. С прошлого года заработала новая программа Жилстройсбербанка. Как она себя покажет, пока сказать трудно.
Однако недавно на коллегии в областной прокуратуре, где обсуждался вопрос о состоянии сиротских казенных заведений, «чистили» директоров интернатов, которые не занимаются вопросом жилья для будущих выпускников. Речь, в частности, шла и об открытии счетов в Жилстройсбербанке. Если ребенок оказался на попечении государства при живых родителях, на такой счет должны падать алименты. Или на тот же накопительный счет перечисляются пособия по утере кормильца. Если сирота-выпускник сможет устроиться на работу, эти деньги могут использоваться при ипотечном кредитовании.
Другой вариант, говорит заместитель руководителя отдела жилищно-коммунального хозяйства, пассажирского транспорта и автомобильных дорог Сактаган Мустафин, получить через банк арендное жилье. Правда, там оно несколько дороже, чем в тех арендных домах, которые сейчас строятся.
По словам Сактагана Мустафина, сейчас сироты, стоящие в очереди на получение жилья, по Закону о жилищных отношениях приравниваются к участникам войны. Изменения в этот закон были внесены год назад, поэтому и очередь у них теперь отдельная. Сейчас в ней 1337 человек, это много. И государству с проблемой справиться сложно. Что касается Александра Горбоноса, то он до конца года свой угол получить все же должен.
А вот его брат Сергей в той же очереди 486-й, стоит с 2011 года. Как заметил чиновник, чем раньше учреждение поставит своего воспитанника на учет как нуждающегося, тем лучше. Ограничений по возрасту здесь нет. К тому же планировать объемы жилья для сирот будет проще.
Так в чем же дело? По словам старшего помощника прокурора области по надзору за применением законодательства о несовершеннолетних Дамира Аишева, в основном причины бюрократические. Чаще всего очень долго определяются с правовым статусом ребенка: полный ли он сирота или где-то бродят нерадивые родители. По сути, это случай Александра Горбоноса. Подросток жил в интернате не один год, и только к выпуску стало известно, что нормальных документов у него нет.
Палата №...
Мы отправились в Костанайский центр социальной адаптации для лиц без определенного места жительства посмотреть на житье-бытье Александра и его товарищей.
Парня в это время там не было, но директор центра Женис Киыманов согласился показать его палату под номером три. Когда открылась дверь, показалось: слово «палата» сюда вряд ли подходит. Три двухъярусные железные кровати. Обшарпанный пол, стены. «Уже лет восемь, как просим деньги на ремонт», – объяснил директор. А я вспомнила школу-интернат №2 после ремонта: ковровые дорожки, шикарные занавеси, в спальнях тоже все с иголочки и недешево.
А тут место Александра – на втором «этаже» у окна. Матрац, одеяло не первой молодости – весь спальный уют. Жилец (на вид лет под 50), оказавшийся в «палате», объяснил, что «Сашка спит тут каждую ночь». Местом дорожит, в отличие от брата Сергея. В тот день, как мы приехали в центр, его оттуда изгнали. По правилам, не живешь больше трех дней – начинай оформляться сначала.
Впрочем, куда больше меня заинтересовали наблюдения Жениса Киыманова за жизнью сирот. Сейчас их в заведении действительно шестеро, и это больше обычного. Как правило, говорит Женис Куатович, к ним приходят выпускники именно второго интерната. К жизни они не приспособлены, трудиться не очень хотят. Психологу приходится внушать им, что взрослому человеку надо получить работу, надо держаться за нее.
– Государство опекало таких ребят, каждый чиновник ориентировался лишь на то, чтобы не навредить. Это выработало в них чувство иждивенчества. И это такая форма иждивенчества, когда все советы воспринимаются так, будто их заставляют делать то, чего в принципе не должно быть. Ребята даже не понимают, что время пребывания в Центре адаптации надо использовать так, как надо. Чего-то от всех ждут, болтаются, думают, что государство обязано заботиться о них постоянно. Насколько я знаю, одну из этой шестерки – Айгуль Ерменову – в прошлом году просили поехать в Рудный, когда там дом для сирот сдавали. Отказалась, она в Костанае хочет жить. Сейчас в ночлежку ходит. Оттуда может быть прямая дорога совсем в другие ворота...
...Хорошо, что Александр Горбонос в обозримом будущем получит от государства свой угол. Но что потом? Крыша над головой – много. Но далеко не все, чтобы в нынешнем обществе не остаться на всю жизнь сиротой.
