Александр Катков – доктор медицинских наук, ректор Международного института социальной психотерапии (г. Санкт-Петербург, РФ), вице-президент Профессиональной психотерапевтической лиги, председатель комитета по законодательным инициативам и науке РФ, главный редактор Международного научно-практического журнала «Теория и практика охраны психологического здоровья», международный консультант УНП ООН (управление ООН по наркотикам и преступности) по вопросам аддикции (зависимости), психотерапевт Европейского регистра.
Был приглашен в КГУ им. А.Байтурсынова для участия в реализации социально значимого проекта управления внутренней политики акимата Костанайской области «Организация деятельности ресурсного центра психолого-педагогической поддержки семьи». В течение 12 дней работал со студентами и магистрантами КГУ, провел занятия с директорами и завучами всех школ города Костаная, с работниками управления образования городского акимата, дал эксклюзивное интервью «Костанайским новостям».
Точка, где пересекаются кризисы
- Александр Лазаревич, Костанай для вас не чужой город, вы здесь работали. Не случайно, видимо, вас сюда пригласили вновь и, наверное, не случайно вы приехали…
- Звезды так сошлись. Как раз месяц тому назад я закончил масштабное многолетнее исследование, которое было посвящено качеству психического здоровья – категории, которую наши коллеги-психологи предпочитают обозначать как психологическое здоровье и которая является основным предметом их деятельности. Исследование было нацелено на выявление дополнительных возможностей человека и общества в плане сохранения и повышения устойчивости в агрессивной среде. То есть речь идет о достойном качестве жизни, устойчивом развитии сообщества, существующего в точке пересечения глобальных и локальных кризисов, где мы по преимуществу и находимся в самые последние годы. Исходного потенциала психологического здоровья здесь недостаточно. Слишком уж расширилась категория людей с признаками деморализации и повышенной уязвимости к тому, что принято обозначать «вызовами эпохи». Ранее эта сравнительно немногочисленная группа населения обозначалась как маргинальная. Но теперь, конечно, этого не скажешь. Поэтому-то и нужны специальные усилия профессионалов, которые понимают суть ресурсного состояния человека, того, что есть высокий уровень психологического здоровья, устойчивости к агрессивной среде. И конечно, того, каким образом это все достигается. Результаты этого исследования мы трансформировали в специальную образовательную программу, которую успешно протестировали на факультативных курсах подготовки профессиональных психологов в высших учебных заведениях г. Санкт-Петербурга. Тут же поступило предложение от руководства кафедры психологии КГУ им. А.Байтурсынова о проведении микроцикла с соответствующей тематикой. И вот я здесь. Мне, конечно, было интересно посмотреть, каким образом студенты, магистранты – будущие психологи – воспринимают разработанную тему. А в КГУ, как я понимаю, есть задача дать современный и полезный материал будущим специалистам. В этом мы сошлись.
Общий базис
- Нет разницы между психологическим здоровьем россиянина и казахстанца? Исследование проводилось в России, но его результаты можно использовать и в Казахстане?
- Особенности, конечно, есть. У каждой культуры и субкультуры есть своя ментальность, некий уклад, который чувствуется, ощущается в поведении, мышлении, эмоциях и способах адаптации. Урбанизированный крупный город отличается от тихих и достаточно спокойных городов, где население живет в несколько другом ритме. Здесь, конечно, и другой уровень адаптивного напряжения. То есть разница чувствуется. Но никуда не убрать и общий базис, ведь все мы когда-то жили в одной стране, хотя и было это довольно давно. Но еще живо поколение людей, которые помнят общее прошлое и что-то передают своим детям. И, кроме того, в постсоветских республиках – здесь я имею в виду страны Таможенного союза – экономическая и социальная ситуация более-менее одинаковая. Поэтому пока что объединяющих моментов больше, чем разъединяющих. Но, чем дальше мы расходимся во времени, тем больше отличий. Особенно это чувствуется в восходящем поколении детей и подростков.
Уровень понимания
- Как вы оцениваете наш уровень не только психологического здоровья, но и понимания самого этого термина?
- Это, прежде всего, относится к культурному уровню населения. Например, в Санкт-Петербурге, где сконцентрировано много учреждений науки, образования и культуры – это ведь интеллектуальная столица России – можно найти множество людей, которые понимают, что надо очень быстро двигаться в направлении повышения уровня психологического здоровья населения, форсированного развития человеческого капитала. Они постоянно говорят об этом на всех площадках и пытаются донести важность этой идеологии до политической элиты страны. Другой вопрос – получается ли это. Так, например, в системе образования РФ имеется дефицит современных профилактических программ, точно направленных на форсированный рост устойчивости ребенка или подростка к вовлечению в деструктивные социальные эпидемии - наркоманию, компьютерную зависимость, деструктивные секты и пр. Несколько лет назад после очередного всплеска подростковых суицидов председатель правительства РФ собирал всех руководителей социального сектора с призывом разобраться в происходящем. В ходе этого разбирательства выяснилось, что за последние десятилетия из учебных заведений РФ были уволены тысячи школьных психологов. Так во многом была выбита кадровая основа из имеющихся возможностей по повышению эффективности профилактики суицидальных рисков среди детей и подростков в системе образования. И опять нужно начинать все сначала. Если специалиста нет, то его надо где-то найти и обучить. На это уходят годы. А с имеющимся на сегодняшний день уровнем зарплаты привлечь готового специалиста для работы в школе чрезвычайно трудно. Работающие в школе психологи - как только перед ними забрезжит хоть какая-то возможность зарабатывать больше - ею пользуются и уходят из сферы образования. И пока не похоже, чтобы кто-нибудь всерьез собирался разобраться с этим замкнутым кругом. Вот на этом примере и понятен уровень понимания важности проблемы психологического здоровья на постсоветском пространстве.
Сфера применения
- Сейчас кафедра психологии КГУ обучает более ста студентов-очников и заочников, магистрантов. В какую сферу эти люди уйдут, как вы думаете? Где работают российские выпускники, дипломированные психологи?
- Сфера применения современной психологии чрезвычайно обширна. Есть европейские стандарты по психологии, по которым идет подготовка психологов в Евросоюзе. Изначально там декларируется, что часть подготовленных психологов, возможно, большая, будет работать с населением, оказывать услуги в области консультирования или психотерапии. Но другая часть может быть занята в так называемой организационной психологии. Специалист может оказывать услуги, например, в области медиации (технология альтернативного урегулирования споров). Сейчас это бурно развивающийся сектор прикладной психологии. Существуют такие направления, как бизнес-психология, коучинг (метод консалтинга и тренинга). Не секрет, что хорошие специалисты в области рекламы получаются из психологов, которые таким образом превращаются в психотехнологов. В современной урбанизированной среде, ориентированной в первую очередь на эффективный сервис, психологи всегда будут востребованы. Большая сфера организационной психологии делится на множество секторов, но там нужны состоятельные специалисты. Они проходят довольно жесткий отбор. Ну а специалист, который толком ничего не знает и не имеет других намерений, кроме неукротимого желания получать высокую зарплату, не нужен вообще никому.
Потребители услуг
- А если посмотреть со стороны потребителя услуг: когда человек, оказавшись в трудной ситуации, должен обратиться к психологу, когда – к психотерапевту, а когда – к психиатру?
- Среднестатистический потребитель, когда он чувствует некий душевный дискомфорт, может обратиться со своей проблемой к специалисту любого ментального профиля, а это и психолог, и психотерапевт, и психиатр, в последнюю очередь, конечно. И, скорее всего, он начнет с психолога, потому что там на учет его точно не поставят. Наше население этого не любит, и только когда без этого уже не обойтись, обращаются к психиатру. Есть такие понятия, как первичная психологическая помощь, первичная психотерапевтическая помощь. Если такие специалисты помогут человеку с самой первой встречи, второй может уже и не понадобиться. Наш среднестатистический потребитель во время такой психотерапевтической сессии получит энергичный импульс развития, ему объяснят, в чем суть проблемы, подскажут маршрут, по которому он будет двигаться из этих и других проблем, может быть, даже более тяжелых, в сторону высокого уровня психологического здоровья. Психолог может направить своего клиента к психотерапевту, который будет заниматься пациентом глубже и, возможно, подольше. Если есть биологическая проблема, то дело может дойти и до психиатра, но это скорее исключение, чем правило. Поэтому изначально испытывать дрожь в коленях и бояться этих специалистов не стоит.
Узкий спектр внимания к себе
- И все-таки люди боятся специалистов, столь им необходимых, как вы утверждаете. Почему? Это связано с нашим тоталитарным прошлым?
- Это особенность нашей ментальности, ущербный спектр внимания к самому себе. Наш человек ждет, когда прогремит гром. Тогда он за себя возьмется. Культуры самоорганизации, самозаботы, самосовершенствования нам не хватает. Что Бог послал, тем и живем. А когда это «золотое яичко» начинает ломаться, мы начинаем поход по специалистам. Такой стиль жизни свойственен среднему поколению. А вот дети, подростки уже чуть по-другому образованы. И все больше родителей обращаются к специалистам разного рода, в том числе к психологам по поводу здоровья своих детей. Тем более сейчас предпринимаются осмысленные усилия для того, чтобы сделать психологическую помощь для населения абсолютно понятной и прозрачной.
Утверждаются некоторые новые нормы этики психологической помощи, повышающие ответственность специалиста перед клиентом. Среди населения растет понимание, что профессиональная психологическая помощь - это не вид искусства, а доказательная практика, построенная на научных данных, и что результат такой практики может быть подтвержден объективными индикаторами. Специалисты отвечают за результат, они информируют клиента, что и как с ним будет происходить в процессе работы. Все это повышает доверие и к специалисту, и к профессии. И в конечном итоге позитивно сказывается и на психологической устойчивости клиента.
Волнообразный процесс
- Далеко не везде сам вопрос психологического здоровья стоит на повестке дня. И не всегда он поднимался. И я, и вы, наверное, в школе не сталкивались с психологами, их не было…
- Школьный процесс был волнообразным. Например, в советской школе был предмет «психология семейной жизни». Вести его должен был психолог. Но поскольку и тогда, и сейчас правая рука часто не знает, что делает левая, таких специалистов толком не готовили. Например, в Казахстане в те далекие времена была всего одна кафедра КазГУ с возможностью подготовки специалистов, которые могли реально помогать людям. У других специалистов попросту компетенции не хватало. Вот эта волна и захлебнулась. Потом была другая волна – систему образования обязали иметь в штате психолога, социального педагога. Но руководителям вместе с этим дали право оптимизировать штатное расписание исходя из бюджета. Учителей-предметников сокращать нельзя, психологов можно. К сожалению, профессиональное психологическое сообщество тогда еще не доказало свою необходимость обществу. Да и сейчас у людей, которые руководят образованием, есть сомнения: может ли психология справиться, по большому счету, с какими-то социальными проблемами, нужна ли она?
Ресурсное состояние
- Вам есть что ответить на этот вопрос?
- Мой ответ: да, конечно нужна. Но мы должны понимать, в каком направлении теоретическая и практическая психология должна форсированно развиваться, поскольку времени для всего этого, к сожалению, не очень много. Надо знать и то, каким образом должны готовиться специалисты сейчас, чтобы их компетенции позволяли им эффективно справляться с актуальными проблемами современной молодежи, проблемами семьи. И каким образом должна быть представлена современная система психологической помощи. Хорошая новость заключается в том, что ответы на все эти вопросы уже получены, в эксперименте это все доказано, соответствующие научные публикации имеются. И теперь главная задача – этот результат и выводы. Отсюда и возможности донести до людей, которые принимают решения. А как это сделать? В Российской Федерации, например, существует общественный совет при Госдуме, где председательствует академик Велихов. В прошлом году этот совет провел специальное совещание, на котором было озвучено предложение считать 2017 год годом душевного и психического здоровья нации. По крайней мере, было принято решение о направлении соответствующего обращения в Администрацию Президента России. Примут это предложение или нет - не знаю. Понимание важности вопроса есть, но бюджетные возможности сокращаются. Мы, конечно, можем прийти в эти высокие сферы и сказать: знаете, психологическая служба должна быть представлена в таких-то форматах, чтобы население чувствовало себя уверенно и комфортно, продолжало работать и эффективно отвечать на такие вот призывы: взять себя в руки, собраться с силами, мобилизоваться и так далее. Но только от одних призывов ничего не меняется. Надо точно знать, как это сделать, как перевести население в ресурсное состояние. А мы как раз знаем. Ну и аргументы здесь должны быть сверхубедительными, железобетонными. Тогда повышается вероятность сделать все как надо и вовремя.
Мама как отдельная отрасль общества
- Вписывается ли в эти форматы простой учитель, простая мама, простой руководитель простого коллектива? Разве не должны они быть психологами – по должности или семейным обязанностям?
- В отношении мамы скажу: это отдельная и очень важная тема. В последние годы не перестают говорить о кризисе семьи. К вашему сведению, основные и наиболее частые проблемы, с которыми люди идут к психологам и психотерапевтам, касаются семейного насилия и агрессии. Все остальное – на вторых, третьих и десятых ролях. Семьей надо заниматься очень серьезно, на очень хорошем уровне. К сожалению, специалистов –семейных психологов, психотерапевтов - совсем уж мало. Специалист-психолог, который подготовлен в каких-то других областях, не очень хорошо представляет, как работать с семьей. Здесь присутствует своя весьма существенная специфика. Поэтому среднестатистическая мама ни с того ни с сего не будет хорошим психологом. Кто-то должен ей все объяснять и показывать. И этот кто-то в идеале и есть школьный психолог, потому что только у него есть прямой доступ к родителям. Школьных психологов надо обязательно готовить и для работы с семьей. Все основные травмы, препятствия к развитию психологического здоровья ребенок как раз и получает в семье, а не где-то еще. Поэтому здесь и нужно сосредоточить все усилия.
Если захотим выжить
- А душа, интуиция мамы, учителя? Они играют роль?
- Они могут играть и туда, и сюда. У нас очень разные души, а интуиция вообще лебедь, рак и щука. Не должным образом тренированная интуиция может подсказывать нам неверные решения, и тогда все будет как в анекдоте – «надо же, как неловко получилось».
- В чем же тогда оптимизм?
- Оптимизм мой заключается только лишь в том, что все-таки мы умеем распознавать опасности и менять, соответственно, свое поведение. Человечество как-то справилось с биологическими эпидемиями, а это была очень серьезная проблема своего времени. Деструктивные социальные эпидемии – это еще большая проблема, но, наверное, справимся и с этим, если захотим выживать современном мире.
- Мы часто видим человека после катастрофы. На помощь приходят психологи. Что это такое –психологическая помощь в экстремальной ситуации?
- Есть специальные технологии так называемой кризисной психологической помощи. Человеку помогают перейти из антиресурсного состояния крайней деморализации, когда руки опущены, паника, тревога и страх переполняют и жизнь, казалось бы, окончена, в акцентированное ресурсное состояние мобилизации и концентрации. В результате к человеку возвращается энергия и здравый смысл. Тогда и появляется возможность перекрыть образовавшуюся жизненную пропасть, разрыв хотя бы хрупким мостиком надежды. Кстати, албанская медсестра, известная как мать Тереза, обладала даром такой помощи. Но она работала по наитию. А психологов этому учат. Они работают с разной степенью успешности, но все-таки лучше, чем неподготовленные люди. Профессионалы действуют в горячих точках и помогают людям, находящимся в шоковом деморализованном состоянии, опасном для их собственного здоровья. Если такой профессиональной помощи нуждающиеся не получают, то в последующем у них может развиться так называемый посттравматический стрессовый синдром. Человек долгие годы будет страдать, жить с этой своей больной памятью. Ничего хорошего из этого не получается.
От химии к инженерии
- Что действеннее: лекарственные препараты или психологическая помощь?
- Например, антидепрессанты, транквилизаторы, если они используются по показаниям, имеют смысл. По крайней мере, на тот период, когда их принимают, человек чувствует себя гораздо лучше. То есть присутствует некая «подушка» между ним, внешними или внутренними обстоятельствами. Она, совершенно точно, помогает уменьшить степень страданий. Излечивают лекарства или нет – вопрос открытый. Есть лекарства четвертого и пятого поколения, которые первую фазу психической болезни, биологически запрограммированную, помогают человеку пройти гораздо легче, с высоким качеством жизни и чувствовать себя, что называется, практически здоровым. То есть человек, принимая такие лекарственные препараты, не будет испытывать удушающей тревоги, страха, панических атак и прочих признаков неблагополучия психики. Препараты поднимают его настроение почти до нормального. Действуют ли они на генетическом уровне, чтобы останавливать болезненный процесс? Нет, пока не действуют. И до сих пор не понятно, на что именно здесь нужно действовать. Но наши «футурологи» говорят, что в течение ближайших 7 лет маркеры основных психических заболеваний будут обнаружены и с этим будет уже легче. Сейчас больше крен даже не в химию, а в осмысленную генную инженерию, когда существует возможность исправления дефектов генетической системы. Другой вопрос, что здесь надо крайне осторожно действовать, не как слону в посудной лавке. В одном месте исправишь, в другом аукнется. Тем не менее в нескольких направлениях работы ведутся, и когда будет результат, от этой не очень дифференцированной химии можно будет перейти на следующий уровень.
Зачем нам эта тема?
- Что нужно знать обязательно о психологическом здоровье?
- Каждый день я задаю студентам вопрос: зачем мы с вами изучаем эту тему – психологическое здоровье? Зачем она нужна людям? Зачем вы в этой профессии нужны людям? Зачем это нужно вам? Какой уровень психологического здоровья должен быть у вас? Можете ли вы без этого работать в своей профессии? Они начинают думать и…
- Отвечают?
- Кто-то отвечает, кто-то только начинает задумываться об этом. Кто-то больше, кто-то меньше мотивирован на поиски сущностных ответов.
- А если я спрошу: ждет ли нас светлое будущее – в рамках психологического здоровья? Что вы ответите?
- Светлое будущее нас не ждет. Будущее будет трудным. От естественного отбора мы отказались. Это был веками отлаженный механизм поддержания высокого уровня физического и психического здоровья. Но в прошлом веке (при том что никто не праздновал этого «величайшего достижения») этот механизм мы все-таки отбросили. И теперь человечество стоит перед очень жестким выбором: надо изобретать нечто такое, что полностью заменит механизм естественного отбора, существенно улучшит качество нашего физического, психологического, биологического и генетического здоровья. Если этого не произойдет, то разрыв между требованиями агрессивной среды и нашими возможностями может стать очень большим. И тогда вдруг выяснится, что на земле очень много лишних людей. А это очень неприятная ситуация.
«Времени в запасе нет »
- А старый добрый лозунг «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» уже не актуален?
- Ясное дело, что людям никто не поможет, кроме людей. Не стоит ждать помощи от космических пришельцев. Вся надежда на профессиональные и интеллектуальные элиты. Которые потому и называются элитами, что они дальше видят и больше могут. Вот они должны генерировать нужные решения, а политические элиты должны к ним прислушиваться. Холостых или ошибочных выстрелов здесь быть не должно. Времени в запасе нет. Вперед смотрящая часть человечества должна понимать, как много от нее зависит в эти сложные, но и по-своему очень интересные времена.
- Спасибо, что ответили на наши вопросы.
