Сегодня все чаще звучит слово «суицид» – в новостях, разговорах на лавочке у подъезда. Собеседник «КН» психолог Игорь Зуев считает, что корень проблемы в нас самих, вернее, в том, что «нас» почти не стало. Появились личности, которые отделены друг от друга телефонами, Интернетом, смс. И «одиночество в толпе» становится нормой.
– Игорь Александрович, Казахстан не единственная страна в мире, которая активно начала бороться с подростковым нежеланием жить. Совсем недавно профилактика суицидов стала частью программы «Саламатты Казахстан». Оправданно ли это?
– Безусловно. Как ни крути, но рыночная экономика породила холодность в отношениях и отстраненность друг от друга. Дети предоставлены самим себе, родители заняты зарабатыванием денег. А подростковый возраст – это как раз тот кризисный период, когда дети сталкиваются с задачами, но решить их не могут. И некоторые из них идут радикальным путем, выбирая самоубийство.
И в нашем детстве тоже были такие случаи. Но мы, те, кому сегодня за 30-40 лет, в какой-то степени имеем родительскую прививку под названием «духовность и культура». Сегодня же на то, чтобы передать эти знания детям, у большинства взрослых просто не хватает времени. К тому же и ценности ведь размыты. Многие просто не знают, каких людей сегодня надо воспитывать. Доброта и честность в рыночной экономике не прокатывают. А вот два качества котируются очень сильно – умение надевать хорошо подогнанную маску и способность быстро получать выгоду. В карьерной воспитательной среде ты либо хитрый, либо честный...
– … и бедный.
– Может быть, и так. Родители пытаются помочь детям адаптироваться. По привычке несем доброе-вечное, а оно разбивается о жесткие требования реальности. Сейчас в приоритете материальное благосостояние. Зачем тогда нужны духовные вещи, если требуется быть настойчивым, пробивным и т. д., и т. п.? И с этим противоречием нужно что-то делать.
– Но с другой стороны, именно духовность, по вашим же словам, является той самой прививкой от нежелания жить.
– Да, как бы банально это ни звучало. А пока мы в этом сомневаемся, дети оказываются не приспособлены к проблемам современности, постоянно меняющемуся потоку информации.
– Действительно, мы имеем информационное поле, которое сегодня насыщено не только полезными, но и негативными, а порой откровенно агрессивными сообщениями. Хотя, вы со мной согласитесь, можно фильтровать этот поток. Это как чашка с конфетами, можно съесть все, а можно выбрать что-то определенное.
– Интересная метафора. Но если ты голоден, то ешь без разбора. Однако вы правы, такие фильтры называются психологической защитой. Их очень много. К примеру, «отрицание» – это детская защита, равно как «вытеснение» – попытка забыть. Взрослые же защиты – это «рационализация», то есть объяснение ситуации. С каждым годом в нас включаются все более сложные фильтры, и это нормально. Наш организм очень хитро приспособлен, иначе мы бы погибли очень быстро. Но чтобы использовать эти защиты, нужно их понимать, чего подростки зачастую не умеют. Между тем дети сегодня все чаще сталкиваются со взрослыми проблемами. И их детская защита – «отрицание» – не срабатывает.
– Попытка объяснить детям и подросткам важные моменты в жизни будет предпринята в нашей области уже в сентябре. Сегодня в помощь им готовится театральная постановка в рамках проекта по профилактике подростковых суицидов. Вы как психолог будете встречаться с ребятами после спектакля. Каковы ожидания?
– Главный эффект мы ожидаем именно от самого разговора. Дети получат новую информацию, а это уже процесс. Опыт показывает: школьные уроки семейной этики и психологии были эффективны, хоть и велись всего час в неделю. Мне до сих пор иногда пишут в Одноклассниках мои бывшие ученики, которым уже перевалило за 30: «Вспоминаем наши уроки и хотим сказать спасибо за то, что тогда услышали». Они, столкнувшись с какой-то сложной жизненной ситуацией, были уже психологически к ней подготовлены. Ведь, по сути, психология занимается ликбезами. К нам сегодня приходят взрослые люди, и мы им рассказываем то, что и детям на уроках. Как строятся отношения, какими они бывают, какие бывают кризисы? Я уже думаю сделать ряд инфографик, чтобы не рисовать постоянно эти схемы. Потому что проблемы стандартные.
– Сегодня молодежь часто обвиняют в том, что она не знает, чего хочет. Есть много соблазнов и возможностей. Но что выбрать?
– Вся проблема в том, что молодежь не знает, с кем поговорить. Да, подростки доверяют родителям, но ведь им не все можно рассказать. С учителями тоже не особо говорят, потому что понимают: этот человек зачастую просто исполняющий обязанности. Единичные случаи, когда между двумя сторонами устанавливается контакт, конечно, есть, но обычно это «деловые отношения». При том, что родитель и учитель – это два человека, которые имеют доступ к душе ребенка. А он очень нуждается в присутствии некоего человека, который бы ему объяснил, что и как в этой жизни.
Я со своей дочерью когда разговариваю, то нередко повторяю фразу: «Учись, пока я жив. Мы носители информации оттуда, из прошлого. Это старая информация, но уже некий опыт, хотя ты можешь с нами не соглашаться». У подростков должна быть возможность общаться с людьми, которым они доверяют. Им нужно живое общение. Его никакими технологическими новациями не заменить. Этот вывод я сделал после трех лет работы в школе психологом. Когда открывалась дверь в кабинет, появлялась любопытная физиономия десятиклассника с вопросом: «Игорь Александрович, вы заняты? Пойдемте поговорим». Ответом на вопрос, о чем будем говорить, часто было: «Да о чем угодно». Если дети выбирают тебя для разговора, важно очень это доверие не потерять.
– Игорь Александрович, вы как-то сказали, что сегодня наш быт определяет наше сознание. Примерно то же самое говорил Маркс. В приложении к нашей жизни это значит, что мы сначала делаем, потом думаем?
– Вы сейчас произнесли сакраментальную фразу. Америка открыла для себя страшную вещь: их социальные нововведения опережают их осмысление обществом. А теперь представьте молодых людей, которые видят все это со стороны. Они не понимают, как жить: мы говорим о высоких духовных вещах, а живем материальными категориями.
– Но родителю нужно заработать ребенку на айфон, а учителю заполнить кучу документов.
– Вот вы и ответили на вопрос, почему обвиняют молодежь в отсутствии цели. Никому нет дела до ребенка. Можно отделаться от него, заработав на айфон, либо дать что-то формальное. Формализм все убивает. Дети тоже становятся формалистами. Они копируют нас, взрослых, и так же формально начинают относиться друг к другу.
Многим родителям на естественный вопрос ребенка проще сказать заученно: «Да, я тебя люблю». Не многие догадываются, что можно сказать иначе, задать тоже вопрос: «А что значит тебя любить? Если скажу «люблю», тебе этого будет достаточно? Нет! Значит, я что-то еще должен делать, и вот тут ты мне объясни, что значит тебя любить».
– То есть мы вкладываем в одни и те же слова разный смысл?
– Конечно, мы говорим общими фразами. Любовь – это общая фраза. А конкретно? У каждого о ней свое представление. Была когда-то на Руси наука «умерание», от слова «мера». Она занималась выставлением мер. Сегодня мерим все деньгами. Но чувства тоже нуждаются в индикаторах. Для этого нужно разговаривать. А какое сейчас общение, если мы постоянно сидим в Интернете, не понимая, что тем самым усложняем себе жизнь. Сегодня речевое общение имеет сжатый вариант. Что такое слово? В него ты должен вложить все те чувства, которые ты испытываешь к человеку. У тебя внутри 52 эмоции, а ты их должен в 2 слова уложить. Потом собеседнику их нужно обратно в 52 эмоции распаковать. А если словарный запас низкий? Пошло искажение. Да, есть смайлики, которые теоретически могут добавить какую-то эмоцию. Но опять же, что конкретно для тебя означает этот смайлик? И это интернет-общение перекидывается и в реальность. Сегодня у части людей речь и мимика уже не совпадают. Мы можем со злым выражением лица говорить ласковые слова, сами об этом не подозревая.
– А дети реагируют еще и на интонацию, жесты и мимику...
– Как мы воспринимаем информацию? 50% – мимика и пантомимика, 30-40% – интонация и лишь 5% – слова. Нынче играем в глухой телефон. Хотя искажение информации может происходить и тогда, когда человек просто духовно не развит. Как объяснить сложные вещи тому, кто живет понятиями, извините, пожрать, поспать?
Я имел возможность побеседовать с выпускным классом бунтарей в одной из школ Костаная. Они очень хорошо учились, но в один прекрасный момент сказали: «Не будем, не хотим». Начали бузить, срывать уроки. Учительница позвонила и пригласила на родительское собрание. В процессе разговора они задавали очень серьезные вопросы и с интересом слушали.
– А какие вопросы задавали дети?
– Почему мы должны учиться? Что нам это даст? Как жить сейчас? Деньги зарабатывать или быть честными и любить друг друга, толерантно относиться друг к другу? Очень сложная вещь, найти это соединение. Слышал я от подростков вопрос: «Что же главное в жизни?» Притча есть, называется «Кувшин с камнями». Старец, отвечая на вопрос ученика, наполняет кувшин большими камнями и спрашивает: «Полон ли он?». «Полон», – отвечает ученик. Тогда старец наполняет его мелкими камушками, потом песком. Вот и в нашей жизни самое важное «большие камни» – семья, друзья, здоровье. Песок – это мелочи. У нас же сейчас дети готовы за телефон жизнь отдать. Это тот самый песок, который просыпается сквозь пальцы. Когда он весь высыпется, то жизнь необходимо заполнить. Если нечем, тогда и кувшин не нужен.
