В девяностых годах Владимир КРЫСИН делился со мною мечтой: рядом поле, дом у дороги и маленькая булочная, где из своего зерна свежий хлеб людям...
Чтобы как в Канаде
Механизатору Крысину, поджарому, резковатому в суждениях, азартному в работе, на гребне перестройки невероятно повезло – его заметили денежные люди и предложили деловое сотрудничество в обмен на его планы по обустройству одного из первых в области фермерских хозяйств. Суть: в течение восьми лет Крысин поставляет им по 150 тонн зерна в год, а те его потихоньку субсидируют.
Место для дома Владимир Иванович выбрал между двух озер в километре от усадьбы бывшего совхоза им. Маяковского Алтынсаринского района. Тогда еще в озерах обильно водилась рыба и пернатая дичь. Зимой на «Буране» вместе с сыновьями Крысина мы даже пытались выгнать из камышовых кущ волка. Это было время романтических планов на счастливое будущее семейного рода новых казахстанских фермеров. «Чтоб как в Канаде!» – говорил его глава.
Дом вырос быстро. Одноэтажный, квадратов под двести, рядом вырыли колодец с чудной на вкус водой. Землю, в пределах тысячи га, Крысину дали в аренду на 99 лет, потом, правда, этот срок страна ужала наполовину.
Расчет тогдашнего 55-летнего Владимира Ивановича был по-житейски прост – оставить детям дело всей своей жизни. Крысин всю жизнь пахал землю, делал это вдумчиво, с необычайной к ней привязанностью. А еще был легкий на новации. Когда, например, в стране возникла идея создавать на селе арендные семейные подряды, Крысин первым в совхозе идею эту материализовал.
Валентина Федоровна оставила учительство в школе и стала поваром, сыновья Вадим и Сергей оседлали сельхозтехнику, и даже младший, Антон, которому не было еще и 12 лет, уже сидел за рулем «Кировца». Принцип аренды был прост: по итогам года семья платит совхозу за технику, солярку, отдает запланированное количество зерна, а всё, что сэкономлено и что сверх объемов, оставляет себе.
Метод этот не сделал семью богаче, но подарил ощущение свободы действия и уклада жизни. Так что, когда подоспела перестройка и приватизация, Крысины к переменам готовы были, как никто. К ним зачастили телевизионщики и инвесторы, еще немного, казалось, и этот край межозерной земли на околице угасшего совхоза будет ярким свидетельством успеха отечественного фермерства.
Родовое гнездо
Сейчас Владимиру Ивановичу 75. Он такой же сухощавый, громкий, но представить его в кабине комбайна я уже не могу. Валентина Федоровна, как и два десятка лет назад, щедро выставляет на стол деревенские угощения. В доме практически ничего не изменилось. За домом тоже – та же снежная целина, тот же ангар-зернохранилище и неизменный же грузовичок на эстакаде... И даже старый охотничий знакомец – желтенький, как пасхальное яичко, снегоход «Буран». Единственный новый штрих в пейзаже – комбайн «Челленджер».
И еще прибавление в людях. Было Крысиных пятеро, стало четырнадцать. Снохи, внуки, жены, дети. Старший по возрасту и, как я понял, нынче по хозяйству – Сергей. Инженер-механик и по образованию, и по недюжинному таланту. Работал на крупную иностранную фирму, дошел до командных высот, но потом как отрезало – вернулся в родовое гнездо. Дальше – Вадим, ученый-агроном.
Третьего сына, Антона, которого я знал еще восьмиклассником, к сожалению, дома не оказалось. Мы сидели за общим столом, уставленном свежайшими продуктами подворья, и мне через минуту стало ясно, что мечта Владимира Ивановича – живая, хлопотная, теплая, отзывчивая – вот она, в этих разновозрастных людях, в этой крепкой и непоказной вере в силу патриархального домашнего очага, где беда и радость, деньги и будущее распределяются не по вкладу каждого, а по высшей справедливости... Даже когда случается трагедия.
Наташе, жене Антона врачи отвели полгода жизни. Но она боролась за жизнь еще два года, мужественно и старательно давая понять близким, что всё время, свободное от врачей и боли, она будет отдавать им – двоим детям, мужу, родственникам. Они выезжали на природу, жарили шашлыки, смеялись, строили планы...
А деньги кончались. Лечили за пределами Казахстана. Один день в больнице – 800 долларов. Урожай не складывался – то засуха, то сплошные дожди. Отчаяние, бессилие глядели из каждого угла такого, казалось бы, крепкого и светлого дома. Маятник качался скорбно и долго: долги, семейная драма, неудача за неудачей в поле...
Счастье
Когда Владимир Иванович построил «поместье», я его спрашивал: а завистников не боитесь? Когда горел камыш и огонь подбирался к дому, вся деревня вышла тушить пожар. Крысины живут в ладах с совестью и с людьми. Вот картинка: когда к дому прибились двое человек без определенного места жительства, Крысины их кормили, лечили в городе, платили им зарплату и отчисляли пенсионные. Люди встали на ноги, обзавелись мобильниками, телевизором, деньгами и уехали – у каждого своя планида, как говорили в старину.
За 20 лет единственное мощное приобретение семьи – комбайн «Челленджер». Чтобы начать посевную прошлого года, Вадим заложил квартиру в Костанае, повесив на себя кредит – 17 миллионов тенге. Сергей, со своей стороны, договорился о семенах – тоже без денег, под честное слово и будущий урожай. И надо же, пошла белая полоса: осенью всё с того же поля в тысячу га собрали великолепный урожай. Особенно выручили масличные, которые по цене в два раза выше ярового зерна. В подворье овцы, птица, крупный рогатый скот – это продовольственный тыл всей семьи.
Мы едем по разбитой наледи с Вадимом в его усталой «десятке», и он мне рассказывает о последних радостях фермерского быта:
– «Кировцу» нашему, главному тяжеловесу и пахарю, уже 28 лет. Так долго не живут. Но замену нам пока не вытянуть. Хватило лишь на новый двигатель за два миллиона 600 тысяч да коробку перебрали за триста тысяч.
«На труды праведные не построишь палат каменных» – рефреном вертится у меня в голове старая присказка. Крысины живут без пустых иллюзий. И оттого можно рассматривать их тяжелую каждодневную работу без гарантий на успех, как приговор. Но они счастливы. Я видел их детей (внуков) – Полину и Володю. Розовощекие создания в хороших спортивных костюмах рассекали на «Буране» белую солнечную пустошь. Мир дому вашему!
