От первого лица
Он мечтал поступить в Казанский университет только потому, что там учился Владимир Ульянов (Ленин). Поступил и закончил. Мечтал о науке. Тоже получилось – стал кандидатом наук. Мечтал построить с нуля совхоз – строил. Я тому свидетель. Совхоз «Овцевод». Это хозяйство-спутник большой планеты под названием овцеплемсовхоз «Сулукольский». Я ездил к Газизу Сулейманову едва ли не каждый месяц. И каждый раз здесь, на степной возвышенности неподалеку от реки Теректы, появлялся то новый дом, то мастерская. У Газиза были друзья в Москве. Они помогали находить дополнительные материальные ресурсы – стройматериалы, технику... Строился поселок споро. Так же и умер. Грустно, но с началом перестройки это было уже не ново. Столп отечественного овцеводства «Сулуколь», на многие годы давший стране североказахского мериноса, тоже сдал... Но суть не в этом – жизнь не закончилась. Главное, какие нравственные вехи остались? Какие они были – в истории области и в благодарной памяти нашей? Для Газиза Сулейменова это уже не вопрос.
– Я был типичным воспитанником советской идеологической системы, – рассказывает он мне. – Верил, что «учение Маркса-Энгельса-Ленина всесильно, потому что оно верно». Но в реальности жить приходилось в среде, где прежде всего ценился профессионализм и мужицкая хватка. И в этом плане мне было на кого ориентироваться. На тот момент живые легенды – Кабидулла Тургумбаев, Хабидулла Халиуллин, Иван Танько. Расскажу о двоих последних, время директорствования которых приходится на 1943-1955 и 1961-1971 годы.
Не справился – в тюрьму!
Поголовье овец – основной показатель овцесовхоза. В 1942 году было 38 тыс. овец, год спустя, точнее даже за зиму – 16 тысяч. Падение в 2,4 раза. Что за катастрофа произошла в «Сулукольском»? Чесотка. Чесоточный клещ.
Хозяйство возглавлял человек с высшим зоотехническим образованием. Это он до злополучного массового падежа овец шесть лет во главе ведущей отрасли. После ЧП – расследование, суд, приговор. Срок – 10 лет. Отсидел, вернулся, восстановился по специальности... Но это будет потом. А сейчас клещ оказался умнее. Обманул всех специалистов. За два-три месяца умыкнул 22 тысячи овец. С учетом того, что средний вес одной овцы в зачетном весе 15 кг, то получится, что клещ съел 330 тонн баранины.
В январе 1943 года директором «Сулукольского» назначается Хабидулла Халиуллович Халиуллин. Не специалист. Образование четыре класса. Карьера – шофер, завгаражом, замдиректора по хозяйству (заметьте, не по производству). Став руководителем, принимает дерзкое решение: снаряжает большой караван верблюдов, лошадей, волов и направляет их по зимнему бездорожью в далекий Троицк – за креолином, противоклещевым препаратом. Туда и назад семьсот километров. Люди, призванные Хабдуллой и ведомые его неукротимой волей, доставили в 200-литровых бочках спасительный креолин. По возвращении организовали в базах выкупочные ванны. Спасли 16 тыс... овечьих душ.
О том, что шла война, полуголод, холод – молчу. Из 700 рабочих совхоза на фронт призвано более 300, трудовые ресурсы ополовинены, но производственные планы на прежнем уровне. Работали каждый на своем месте, после основной работы шли на совхозный ток – молотили зерно на примитивной мельнице. И так каждый день, из года в год – без выходных, с 8 вечера и до 2 часов ночи.
Народный эпос с приходом Халиуллина обогащается. Обходит глубокой ночью Халиуллин охраняемые объекты – склады ГСМ, хранилища зерна, муки, фуража... У двери склада, обняв ружьишко и укутавшись в тулуп, подремывает сторож. Халиуллин: «Абу! Ты что, спишь?!» Сторож подскакивает: «Нет, товарищ директор! Глаза грею».
В 40-е годы совхоз занимал территорию более чем в 400 тыс. гектаров. Все структурные подразделения – чабанские точки, хутора, фермы – разбросаны по огромной степи. Полтысячи человек с семьями, помощниками присматривают за отарами, гуртами, табунами. Нужно всех проконтролировать, оценить производство, быт, обеспечение продуктами. Телефонов нет, рации нет, зато есть зимой пароконная кошевка, на дне которой душистое сено, а на облучке верный кучер. С января по март директор в ней. Узун-кулак уже разносит по степи новость – директор выехал в рейд. Люди не врали. Очковтирательство пресекалось на корню. Потому что директор искренне интересовался: как управляющий, не обижает людей? Как в семьях, нет ли раздора? Весь ли корм доходит до скота? В преддверии весеннего паводка заблаговременно отдавал распоряжения о запасе продуктов, ГСМ, ветпрепаратов для Коктала, Данабике, Бестамака.
Черная полоса, год 1948. Засушливый, малоурожайный. В середине лета загорелись от молнии степи и леса Наурзумского заповедника в районе хутора Сыпсын. Получив из района сообщение о пожаре, Халиуллин собирает людей, технику и во главе колонны тракторов и двух автомобилей отправляется к месту катастрофы. Следом идет отряд волов-водовозов с деревянными кадушками, в которых помещалось максимум 40-50 ведер воды. Расстояние до эпицентра пожара 100 км по прямой. Доехали... Пожарных машин всего две. До речки Наурзум-Карасу почти 5 км, из ближайших озер воду не наберешь – трясинистые берега. Пришлось поднимать народ из Сыпсына, Абая, Шолаксая... Круговерть из огня, дыма, людей, паники, обезумевшего скота... Халиуллин руководит. Жестко и четко. У водовозов свой командир, у трактористов свой, в каждом очаге горения свой старший. Собрал вокруг себя пацанят – эти в качестве курьеров. Шустрые, понятливые, послушные.
Белая полоса. Тот же год, село Коктал, что на южном берегу речушки Теректы. Тимофей Михайлович Чураков предлагает Халиуллину заложить здесь сад. Это в месте, где не росло даже ни одного тощего деревца. Халиуллин дает добро. В первый же год были посажены фруктово-ягодные культуры на 2-х гектарах. К 1970 году площадь сада уже достигала 62 гектаров: яблоки, слива, земляника, смородина, малина, вишня, арбузы...
Все делалось как-то на одном ярком порыве. Появилась нужда в растительном масле – начали сеять подсолнечник и рыжик, нужен баранам-производителям каротин – вот вам тыква с приличным содержанием провитамина А, фронт потребовал табак – вот вам два гектара ранее не производимой в сухой степи культуры. Это то, что сейчас называют диверсификацией.
Все так гладко? Нет. За 13 лет халиуллинского правления падеж овец составил 3,5 процента, по лошадям – 2,9 процента. Не самые блестящие показатели, но нужно учесть и обстоятельства: война, отсутствие техники и мужских рук, суровые зимы и опустошающие засухи... По республике за этот период времени средний падеж скота по всем группам – 10 процентов, а у сулукольцев – 5,3. Прибыль сулукульцев за эти годы (1943-1955 гг.) равнялась 7 млн 849 тысяч 611 рублей. Современному читателю эта цифра мало что говорит, все меряется долларом. Что ж, измерим этой монетой и мы.
Начну с того, что в 1991 году меня командировали на Кипр. В Москве нам меняли рубли на доллары в соотношении 56 копеек за доллар. И это на излете социализма. Таким образом, прибыль «Сулукольского» за время руководства Халиуллина составила 14 млн долларов, или по 1,1 млн долларов каждый год. Это в военные и послевоенные годы. Это 60 лет назад. Это при технической вооруженности 40-50-х годов прошлого века. Как сказали бы сейчас молодые – нехило!
А как руководил? Рано утром Халиуллин собирает в своем дворе рабочих совхоза. Жена директора ставит ведерный самовар, пиалки с чаем пошли по кругу, неспешный разговор о том о сем. Свежие мысли, старые обиды, семейные отношения – нет лимита на темы. А потом уже в конторе планерка со специалистами. Директор вооружен информацией из низов, без искажений и прикрас, жизнь перед ним как в зеркале...
Откуда эта управленческая креативность у директора с 4-классным образованием? От Бога. А можно и иначе – от народной самобытности, которая говорит нам: не ищите пророка за границами, у нас своих достанет.
Халиуллин умер в возрасте 49 лет, в 1955 году.
«Иван Грозный»
Иван Михайлович Танько пришел в «Сулукольский» в 1961 году. За крутой нрав, властность, целеустремленность его звали «Иваном Грозным». За год наладил расшатанную донельзя дисциплину. Кто-то сносил директорскую головомойку, а кто-то мелко подличал: то письмо с угрозами подбросят, то туалет уличный подожгут... А он в ответ работал. Он не был злопамятным. Как и при Халиуллине, совхоз вновь выходит на высокие показатели. При Танько строятся МТМ, школа, больница, жилье, проводится вода и теплоснабжение в квартиры, на совхозном пустыре разбивается центральный парк, возводится новая ферма «Карагансай», начинается газификация поселков привозным балонным газом. Он буквально вздыбил «Сулукольский». Чабаны становятся Героями Труда, хозяйство получает золотые медали ВДНХ, у него лучшие показатели в республике.
В 1971 году Иван Михайлович уходит из жизни. Люди из комиссии по похоронам вскрывают директорский сейф. В протоколе сухо отмечают: «Обнаружено 43 рубля, партийный билет, справочник животновода и сберкнижка на 270 рублей». Вот и все, что нажито Танько за десять директорских лет...
Я никого не идеализирую – ни прошлое время, ни людей. Были в истории хозяйства директора и иного калибра. Один в памяти людей остался запойным, при втором на Коктале сгорело девять животноводческих баз, третий разморозил центральную систему отопления, четвертый деревню обезводил... Есть их фамилии. Но без легенд и потрясающей самоотдачи кого и чему они научат?
