Она чудом выжила в оккупации, поднимала целину, работала на тракторе. Словом, есть что рассказать детям и внукам. Только Валентине Никулиной не до рассказов. Ей восемьдесят два, и у нее единственное желание – выжить. Совсем как в детстве…
К фашистам с плошкой
– Миленькие, а вы мне поможете? А как вы мне поможете? – в голосе бабушки надежда, во взгляде – отчаяние. Сжимается сердце, перехватывает дыхание. Как же ей помочь?
Седая, опрятная, держится с достоинством – классическая бабушка. Такой бы внуков-правнуков тетешкать, носки вязать. А она стоит возле чужого дома, опираясь на хлипкую палочку из побега молодого клена (сама сделала, уж больно дорогие трости в аптеке). Рассказывает о своей жизни и время от времени смахивает набежавшие слезы. Особенно, когда вспоминает о голодном детстве.
Валентина Никулина родилась под Курском. Когда война началась, ей было семь лет. Младшей сестренке – несколько месяцев. В поселке стояли войска оккупантов, большая часть сельчан это не пережила. Особенно дети. А Валю с сестрой спасла мама – когда каратели собирали детей, она своих подхватывала на руки и бежала из села, пряталась. Так и уберегла.
Труднее всего было добывать еду. Буквально не дыша, Валя иногда пробиралась в казарму к фашистам. Шла с плошкой просить еду. Не для себя, для сестренки. Гитлеровцы попадались разные. Кто-то, жалеючи, украдкой шлепал половник каши в плошку. А кто-то жестоко прогонял.
Учиться Валентине тоже почти не пришлось. Потом уже, когда освободили село, школа заработала. Но закончила она всего несколько классов. Самое сладкое воспоминание – в школе детям, у которых отцы воевали, давали чай и кусок сахара. Это была невиданная по военным временам роскошь. Валя непременно припрятывала половину кусочка для сестры.
Закончить школу ей так и не удалось, не до того было. Работала в поле на равных со взрослыми. А в 1959 году Валентина поехала на целину. С мужем и 4-месячным сыном. В Денисовский район тогда прибыл целый эшелон. Молодые, задорные, полные сил, брались за любую работу. Валентина была сначала поваром, потом пошла в поле – работала сцепщицей, а в итоге освоила трактор. Приходилось туго. Как-то застряла в лимане, пока отцепила все бороны, вытащила, чуть руки себе не оторвала. Говорит, с тех пор одна рука все время и ноет.
Но это не большая беда, о руке Валентина Сергеевна говорит мимоходом. Словно удивляясь тому, столько сил когда-то отдавала государству. А теперь, когда сама нуждается в поддержке, вопрошает – где же оно?
Пожар
Поселок Сормовка Костанайского района – небольшой. Находим дом, в котором сейчас обретается бабушка. Валентина Сергеевна выходит к нам, путаясь в бурьяне, которым зарос весь двор. Украдкой показывает записку «Буду говорить один на один с вами». Усаживаем ее в редакционную машину и едем к дому, в котором когда-то жила бабушка. В 2013 году он сгорел. Тогда и начались все ее беды.
Пожар случился не по вине жильцов, счетчик вышел из строя и загорелся. Этот дом был собственностью Валентины Сергеевны, но, к сожалению, не оформлен должным образом. Из подтверждающих документов только расписка прежней хозяйки о получении денег за жилье. В селе многие так делают. Но в данной ситуации это стало препятствием к получению компенсации, другого жилья или иной помощи. Куда только не обращалась пенсионерка. Несмотря на годы, сама ездила, сама обивала пороги. Повсюду разводили руками: ничем не можем вам помочь.
Пути Валентины Никулиной и газеты «КН» пересеклись этой весной. В газету тогда обратилась читательница: «На железнодорожном вокзале в Костанае живет пожилая женщина. Чистенькая, в светлом разуме, но оказавшаяся на улице. Не правильно!» Тогда публикации не было, редакция обратились с запросом в облуправление соцзащиты. И женщину определили в Федоровский дом-интернат для престарелых. Казалось бы, конец мытарствам. Но, каково же было наше удивление, когда мы приехали в интернат навестить Валентину Сергеевну, а ее там уже нет. Вернулась в Мендыкаринский район. К родственникам! Мы нашли ее в той самой Сормовке. В доме у людей, которых… как бы нет.
Невидимки
Валентина Сергеевна сейчас у сына и его жены. Документов нет ни у него, ни у нее. Несколько лет назад, когда в ходу еще были красные паспорта, сын с супругой уезжали в Россию. Вернулись. И вроде бы начали менять документы, но все так и зависло. Сложность в том, что они активных действий не предпринимают, а ведь сноха уже могла бы получать пенсию, сыну – 57, тоже бы документы собирать. Фактически он – инвалид, кое-как передвигается по дому, но пособие не получает. Причина всему одна – оба пьют.
Сноха зарабатывает 5 тысяч тенге в месяц, доит коров у односельчанина. Собственно, и живут они в доме, куда временно односельчане их пустили. В первую очередь, пожалев пожилую женщину. Весь доход – бабушкина пенсия в 29 000 тенге. Ну что на нее купишь? Лекарства, продукты кое-какие. К концу месяца уже ничего не остается. Пособие, как малоимущим, семье тоже не полагается. Из-за отсутствия документов сын со снохой в этой ситуации как люди-невидимки. И по закону получается, что пенсию Никулина получает только на себя, а по факту вот что:
– Валентина Сергеевна, а вы что сегодня ели?
– Да… тут… не успела еще, – она смущенно отводит глаза
– А вчера?
– Капустка у меня была. Я ее с пшеном сварила. Мама так делала в войну…
Не посадят, и ладно
У Валентины Сергеевны было трое детей. Вроде бы, старались с мужем, всех одинаково тянули-воспитывали. Но вышло как-то все неладно. По кривой дорожке пошел только сын. У дочерей все хорошо было. Да только одна уже умерла, а другая затерялась в украинской войне, в Луганске. С 2013 года Валентина не может связаться ни с ней, ни с ее семьей. Одним словом, есть дети, а, по сути, их нет…
С сыном она живет только потому, что больше идти некуда. Не жалуется. Ни на кого – ни на вроде бы родных людей, которые сейчас тратят ее пенсию и, судя по всему, не очень хорошо с ней обращаются, ни на внучку, которая забрала бабушку из Федоровского дома-интерната.
Как оказалось, из того самого дома-интерната пенсионерку уже через неделю после наших хлопот забрала внучка. А еще через пару недель она от внучки уехала. Для чего нужно было срывать её с теплого места? Версии разные. Валентина Сергеевна говорит, что внучка пригласила пожить у них. А та говорит, что бабушка сама к ней напросилась... Между ними явно нет нежной дружбы, они вообще не так часто встречались.
Екатерине Никулиной 27 лет, живет она в поселке Каскат Мендыкаринского района. У нее есть сожитель – Юрий Иванников. Поговорить с Екатериной нам удалось только благодаря акиму сельского округа Берику Аяпову. Дом молодых был на замке, Катю и Юрия мы нашли в поле. Мужчина нанялся к главе КХ пасти скот. Да только застали мы его не за работой: коровы мирно жевали, а пастух с друзьями раскинули в тенечке дастархан. И от Юрия, и от Екатерины пахло спиртным.
Сначала ни не могли понять, чего мы от них хотим. Кричали, что бабушка сама к ним попросилась, а потом вдруг сама же уехала и теперь обратно они ее не возьмут…
– Но ведь вы ее из интерната забрали, значит должны нести ответственность!
– Что вы думаете, мы ее из-за пенсии забрали? (заметьте, мы на это даже не намекали – прим.авт.). Она попросилась! А теперь зачем она от нас уехала? У нас дома все условия! Чего ей не хватало, чего она сорвалась? Мы за свой счет ее оттуда перевозили, 22000 тенге отдали. А она уехала!
Их речи порой путались, они сами себе противоречили. То выходило, что бабушка звонила и просила забрать, то наоборот – Екатерина ей звонила. Да и с потраченными деньгами оказалось не все гладко, убыток сожители возместили из бабушкиной пенсии.
Валентина Сергеевна говорит: от внучки уехала, потому что поняла – пенсии ей здесь не видать. Да и некомфортно ей было: под градусом Екатерина и Юрий начинали активно выяснять отношения. Так, что банки и кирпичи летели во все стороны.
В конце нашего разговора внучка Катя, кажется, прониклась ситуацией. Начала, было, говорить, что согласна взять бабушку обратно. Но тут в позу встал Юрий. И декларативно (но слегка невнятно) заявил, что он – хозяин дома и никакой бабушки ему тут теперь не надо. Вот она уехала, а он обиделся. И все.
– Что меня теперь, посадят что ли? – ухмыльнулся пастух в ответ на наши увещевания. И припугнул, что еще и выпишет бабулю, она тогда пенсию не сможет получать.
На траве дрова
О том, чтобы Никулина не осталась без прописки, обещал позаботиться аким Ломоносовского сельского округа Берик Аяпов. Но сейчас Валентину Сергеевну больше всего страшит приближение зимы. Во дворе, в бурьяне, лежит штук восемь чурок. Это весь запас дров на зиму. Угля нет. Она уже узнавала, в Костанае тонна стоит шесть тысяч. Хотя бы пару привезти. Но как? Ей все труднее и труднее ходить далеко. Один глаз не видит – катаракта.
– Вот занесет дом снегом и умру я здесь. Сделайте что-нибудь, миленькие! Может, кто уголь бы помог привезти...
Помогаем Валентине Сергеевне преодолеть бурьян, подводим к дому. Она осторожно опирается на свою ненадежную палку. А ведь когда-то твердо ступала по земле, кормила целинников, выезжала сама в поле на тракторе, была веселой и молодой. Казалось, жизнь кипит, она отчаянно трудится, о какой одинокой и голодной старости может идти речь… А в итоге она – чужая среди своих, даже своим внукам чужая бабушка.
Заслужила ли такой исход жизни?
