Кто-то в сложной жизненной ситуации спивается или идет просить милостыню. А кто-то строит дом… в земле. Чтобы спасти семью от надвигающихся холодов. Юрий Бурдастых четыре года прожил в лесу.
«У» – упорство
Земляные ступени ведут вниз. Лежак, печь-буржуйка и нехитрая утварь. Крыша сделана на совесть, но явно из материалов, подобранных на свалке, – старенький линолеум, остатки пластиковых окон. Рядом с землянкой веревки для сушки белья. Возле входа дрова – запас на зиму. Вот только никого нет. Вновь приезжаем вечером. Везет – в землянке люди.
– Только не надо меня фотографировать, – говорит молодой мужчина в куртке, которая когда-то была светлой. – Не хочу, чтобы мама увидела.
Голос парня замешан на алкогольных парах и нотах грусти. Он прикрывает лицо рукой и дымит в объектив. Говорит, что зимой возвращается домой, пережидает морозы. А летом снова странствует: без документов, постоянного жилья и без работы. Летом проще прокормиться. Куантай (так зовут нашего нового знакомца) говорит, что сегодня жарил картошку с грибами. Показывает оставшиеся вешенки: еще и на завтра хватит.
Куантай не хозяин землянки. Его с товарищем пустил пожить дядя Юра. Бывший афганец. Добрый дядька. Это все, что известно Куантаю. Попробуй по таким данным отыскать человека в многотысячном городе. Но, к счастью, Куантай знает еще, что дядя Юра сейчас работает сторожем в каком-то дачном сообществе. В каком? «Ну вот там!» (Взмах рукой в неопределенном направлении).
Темнеет. Искать все сложнее. Вечером звоним знакомым и не очень людям, пишем в соцсетях, ищем любую информацию, которая приведет к дяде Юре. «У» – упорство.
Операция
Третье по счету дачное сообщество. Домик охраны. В комнате чисто выметен пол, у побеленной печи мужчина. Сердце ёкает: «А вы случайно не дядя Юра?» В ответ доброжелательно-растерянное: «Да, это я». Мы нашли его!!!
Светлый, не озлобившийся, доверчивый. Он только в конце беседы интересуется, зачем вообще мы к нему приехали. В ответ на расспросы про землянку отмахивается смущенно: так, построил на скорую руку, из чего пришлось. «Первая получше была, побольше. Но сломали, сожгли».
Землянку Юрий построил четыре года назад. Они с женой и сыном из мендыкаринского поселка Михайловка. Работал на КамАЗе, хозяйство держали. А потом умер тесть, заболела теща, пришлось резать скотину. Чтобы не жить на два дома, свое жилье продали за копейки и переехали к теще. Да отношения с ней не сложились, теща даже написала заявление на нежеланного жильца. В итоге семья осталась без дома. И без работы – Юрия закрыли на 15 суток, а работодатель не стал ждать его возвращения.
Подались в Аулиекольский район, работали на костанайского предпринимателя, растили овощи на огороде. Но он не заплатил. Пришлось Юрию с женой уходить. Общежитие не потянуть – 25000 тенге, откуда? Вот и построил он землянку близ Затобольска. Большую. С кирпичной печью. Ночевали там, работали. Потом жена с сыном комнатушку в городе сняли. А землянку кто-то разломал. Говорят, молодежь хулиганила. Юра еще одну построил, но уже поменьше. Только для себя.
– Печку поставил после того, как пальцы на ноге отморозил, – он снимает носок и показывает три пальца, которые оперировал... сам. После обморожения они начали чернеть. Юрий пришел в поликлинику, а ему сказали, чтобы обратился по месту прописки. Ну он не стал больше ходить по кабинетам, пришел в землянку, оглушил себя спиртным и... Обрабатывал перекисью, мазью Вишневского. Ничего, зажило.
– Главное для человека – выжить, – говорит дядя Юра. – А чтобы выжить, нужно что-то делать.
Орден
– Это вот Найда, – гладит он собаку. – Это Черный, вот Рыжий.
Юрий работает сторожем только неделю, но уже успел дать собакам клички. Они до этого бегали безымянными. И еду им варит. Несмотря на все напасти, не изжил он в себе светлого начала. Землянку ребятам знакомым оставил, карточку, на которую ему пособие как афганцу начисляют, сыну-студенту отдал. А самому много ли надо? Вот жилье дали, тепло. Продукты привозят, заботятся. А весной, как сезон начнется, зарплату отдадут.
«А землянку не жалко было отдавать?» – спрашиваю. Он улыбается. Знает, каково это – зимой на улице. Другому не пожелает.
Спрашиваю его про войну в Афганистане. Юрий нехотя рассказывает, что у него есть награды и орден Красной Звезды. Он был водителем, ехал в колонне с грузом. Попали в засаду на горной дороге: обстрел, впереди мины. Он пошел вместе с сапером, помогал разминировать – хоть и не его обязанность. Но нужно было идти вперед, иначе всех перестреляли бы. И тут грохот, шок. Потерял сознание. Очнулся в госпитале...
Награды он другу на хранение оставил. Мало ли – вот стащили же у него прошлой зимой сотовый телефон. А это – ценность. И память. «Как же вам не страшно было под пули лезть?» – спрашиваю. Он задумывается: «Молодой был, глупый. Сейчас, может, и не полез бы уже». Я смотрю, как дядя Юра гладит Найду. И почему-то не верю его словам. Может, и не полез бы, кто знает. Но без дела бы не стоял.
Удачу в новый год!
Юрий насыпает махорку в газетный квадрат, сворачивает «козью ножку». Рассказывает, что не имеет права встать в очередь на жилье – дом свой продал на разбор, не переписывал. Теперь надо ехать, разбираться с документами. Пока не на что.
Наш фотокор показывает снимок: крупным планом руки, самокрутка. По центру слова: «Удачу в новый год». У меня мурашки: ведь не складывал специально, само так получилось. И надежда на лучшую жизнь запечатлена теперь на фото. Может, сработает для дяди Юры? Ведь удача приходит к тем, кто не сидит сложа руки.
