Есть дети, для которых это желание несбыточно.
Семнадцать лет в Казахстане говорят об инклюзивном образовании. Но за это время для детей с ограниченными возможностями мало что изменилось: большинство из них так и остаются за рамками общеобразовательной системы.
Глоток воздуха
«Меня исключили из школы. Сказали, что таким, как я, здесь быть нельзя», – рассказывал в тот день папе восьмилетний Есмурат Абылгази. Семья живет в с. Большая Чураковка Алтынсаринского района. И пусть на самом деле ситуация обстояла несколько иначе, мальчик понял ее именно так.
У Есмурата детский церебральный паралич. Он пока не умеет ходить. Но руки работают. Ребенок говорит. А главное, у него сохранен интеллект – огромный плюс для реабилитации детей с ДЦП. Так что на их умственное развитие медики делают большую ставку. И естественно, рекомендуют быть в кругу здоровых сверстников.
«Но мы, увы, сидим в четырех стенах. В детский сад не ходили. Он не рассчитан на таких, как мы, – рассказывает Наталья Абылгазимова. – Соцработник занимался с Есмуратом на дому. В этом году пришло время школы. И обучение психолого-медико-педагогическая комиссия (ПМПК. – Прим. авт.) тоже прописала на дому. Однако специалисты предложили попробовать обучать ребенка в обычном классе. И директор школы не отказала. Есмурат был счастлив. Не мог дождаться, когда начнутся занятия. Это был глоток свежего воздуха, которого нам все эти годы не хватало. Да, Есмурат отличается от здоровых детей не только физически, но и в поведении. Эмоционален, неусидчив. Но я уверена, что в большей степени это издержки того, что мы росли в четырех стенах. Факт, что он адекватный. И мы возлагали на школу большие надежды не только в части обучения, но и социальной адаптации, которая так много дает в плане воспитания.
Радость была недолгой. По словам Натальи Абылгазимовой, в конце сентября ее вызвали в школу. И директор в присутствии сына объявила, что ей сверху сделали замечание: ребенок, определенный обучаться на дому, находится в школе.
«Я так расстроилась, что даже не помню, как пришла домой. Есмурат тоже плакал. И его взрослая сестра не выдержала. Пошла в отдел образования. Оказалось, что его руководитель даже не в курсе того, что Есмурат ходил в школу. Так кто же тогда сделал замечание директору и было ли оно вообще? Вскоре меня снова вызвали в школу. На этот раз собрались ее директор, педагоги, руководитель отдела образования. Директор передо мной извинилась. Но, к сожалению, вернуться нам не предложили. Сказали, что сын не потянет. И как можно так быстро делать выводы?
А вот выводы, которые сделал восьмилетний Есмурат, привели к тому, что он напрочь отказался от уроков на дому. Учителя приходили и уходили. Мама говорит, что сейчас сын немного отошел. Но все равно, мягко говоря, не горит желанием заниматься. Все твердит: «Я надеюсь, что вернусь в школу». «Не знаю, что делать», – вздыхает Наталья Абылгазимова.
У семи нянек
В свою очередь, директор школы Алена Лингер уверяет: и речи не было о том, чтобы попробовать обучать Есмурата Абылгази в школе. Мол, его мама просила о другом – дать возможность сыну побыть среди сверстников. И договорились на срок до конца сентября.
– Вы же психолог. Разве не понимали, чем это может обернуться? Попробуй докажи, о чем договаривались. А главное, что в итоге пострадал ребенок...
– Меня предупреждали некоторые педагоги. Но я, к сожалению, не послушала. Хотела как лучше.
– Обучение на дому детей с диагнозом ДЦП полноценно заменяет занятия в школе?
– Нет. Потому что учителя с ними занимаются обычные. Хотя нередко кроме знания предмета нужны специальные навыки.
Выходит, права бабушка Есмурата, которая недоумевает: «Зачем к нам ходят шесть учителей?! Толку от этого мало. Уж лучше бы ребенок находился в школе. Пусть даже на нем бы особо не зацикливались педагоги, взял бы гораздо больше».
Исключение из правил
К сожалению, истории, которые могли бы стать сюжетом для романа-преодоления, в жизни встречаются нечасто. Нет статистики, которая бы обозначила количество детей с ДЦП, включенных в реальный процесс образования. Да и положительных историй нам удалось узнать немного.
Валерия Белова живет в Лисаковске. У нее ДЦП и нейросенсорная тугоухость. Но сохранный интеллект и необычайно стойкий характер. Лера ходит в общеобразовательную школу. И не просто учится вместе со всеми, она и на физкультуру со всеми идет, и на плавание записалась. И во многом ее умение идти наперекор судьбе зависело от людей, которые поддержали ее в самом начале жизненного пути. Речь идет не только о маме и бабушке. Сначала повезло с детским садом – там воспитатели и детей научили общаться с Лерой, и ей помогли выстроить отношения с коллективом. Она почувствовала себя комфортно в социуме.
Ее родные говорят, что затем повезло с педагогом – учитель начальных классов школы №6 Ирина Петровна Старкова помогает девочке чувствовать себя увереннее. Чтобы разбирать слова учителя, Лера сидит за первой партой, читает по губам. И если бывает так, что шелест страниц мешает ученице сконцентрироваться, учительница просит ребят листать потише...
Но так бывает не часто. К примеру, другой героине этой статьи Аружан Тажибаевой не встретились на пути педагоги, которые решили бы взять на себя ответственность за пребывание девочки в общеобразовательной школе. У Аружан ДЦП. Интеллект сохранный, но из-за того что она не может ходить без посторонней помощи, ее не взяли в школу.
Хорошо, что у Аружан есть мама, которая работает в реабилитационном отделении, занимается с детьми, у которых такой же диагноз. Мама – эрготерапевт, данс-терапевт, педагог, организатор всех мероприятий в центре, костюмер... И дочке она уделяет много внимания: занимается, развивает. Но ведь хотелось, чтобы Аружан могла ходить в общую школу, входить в социум. Словом, делать все то, что подразумевает инклюзивное образование. О нем когда-то говорили много. А что сегодня – все забыто?
Единая система
В областном управлении образования нам пояснили, что инклюзив – это не программа и не проект. Это единая система. В нашей области в нее входит четыре ПМПК, 11 кабинетов психолого-педагогической коррекции, семь коррекционных школ и школ-интернатов, 121 логопедический пункт, в садиках созданы 20 дошкольных групп и коррекционные классы в школах. Их 169.
В целом же идея инклюзива состоит в том, чтобы социализировать ребенка с особыми потребностями, включить его в общеобразовательный процесс. Единственное условие – у ребенка должен быть сохранен интеллект. Диагноз же значения не имеет – сюда могут входить дети с ДЦП, те, кто плохо видит или слышит. В Европе и США круг субъектов инклюзивного образования шире – туда входят и дети с нарушением интеллекта. Но там проще – рядом с каждым ребенком сидят специальные педагоги-адаптеры: логопед, дефектолог, психолог.
В Казахстане об инклюзивном образовании впервые заговорили в 1999 году. Национальный научно-практический центр коррекционной педагогики совместно с ЮНЕСКО презентовали проект, в 2002 году его поддержал фонд Сороса. Инклюзив не забыт и сегодня. Но так как это не государственная программа, а скорее международный проект, объединяющий дружественные организации, мероприятия в рамках инклюзива нельзя относить к жестко регламентированным. К примеру, в управлении нам сказали, что нет такого закона, который запрещал бы взять ребенка, у которого в заключении ПМПК значится «обучение на дому», в общеобразовательную школу. Если, конечно, он не создает ситуации, представляющие угрозу жизни других детей. Решение остается за руководителем школы, учителем. Ведь всегда можно попробовать. И если все получится, если у ребенка будут положительные результаты, можно вновь пройти ПМПК, добиться изменения заключения.
Инна ШТЫКЕЛЬМАЙЕР, Мария ШИЛО
Фото Константина ВИШНИЧЕНКО
