Можно ли снять психотерапевтический диагноз? С таким вопросом в редакцию обратился бывший воспитанник школы-интерната для умственно отсталых детей Марат Бучиев. Он уверен, что давно не болен, а диагноз на бумажке мешает ему жить.
психолого-медико-педагогической комиссии еще в 7 лет.
И ни разу не пересматривался.
Бумажка – помеха
Мама отказалась от него в роддоме, потому его жизнь – это череда казенных учреждений. Школу-интернат №2 для умственно отсталых детей (сейчас это специальная школа-интернат №2 для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, с особыми образовательными потребностями) Марат окончил в 2008 году. Получил специальность мастера по ремонту обуви в колледже сферы обслуживания, но найти постоянную работу не получается. Мешает, как говорит он, справка о том, что он состоит на учете в психоневрологическом диспансере.
Спрашиваю о диагнозе, а он в ответ показывает еще два диплома об окончании курсов, в том числе повара. Их он прошел в рамках госпрограммы. Марат недолго работал подсобным рабочим на СТО, на коммунальном предприятии, был и поваром в кафе. С последнего рабочего места ушел, причина – конфликтная ситуация. А три года назад парень пытался устроиться дворником в Дом ребенка «Дельфин». Отказали, увидев справку из психдиспансера.
Сейчас он хочет избавиться от диагноза, который мешает ему жить. Обратился к психиатрам, чтобы сняли с учета, но внятного ответа не получил. В итоге 25-летний парень нигде не работает, у него нет средств к существованию, а значит, нет и денег на аренду жилья. Как говорит, живет в подъезде. Он, кстати, нашел маму («КН» писали об этом), но она живет в Карабалыкском районе, а парень хочет жить в областном центре.
Готовим иждивенцев?
В специальной школе-интернате №2 Марата помнят. Сложный мальчик, замечает воспитатель Кульпан Желекешева. Марат был в ее группе с пятого класса:
– Его должны были обследовать вторично в младших классах, чтобы уточнить диагноз и форму заболевания (она может изменяться). Если форма оказывается тяжелой, то ребенку присваивают группу инвалидности и отправляют в психоневрологический диспансер или дом инвалидов. Но мальчика в свое время не обследовали. Почему – неизвестно. Сейчас тех учителей уже нет в школе. Когда я пришла, нам сказали, что уже поздно. Но замечу, что сам он ничего делать не мог. Другие дети за него стирали, гладили. Что-то лепить начинает – не получается, кричит, рвёт все. В самостоятельной работе малопродуктивен. Ему требуется постоянная помощь и стимуляция.
Диагноз Марату был поставлен специалистами психолого-медико-педагогической комиссии еще в 7 лет: олигофрения. И ни разу не пересматривался. Но такой диагноз, считают в интернате, не приговор. Большинство выпускников получают и при нем специальность, работают и даже заводят семьи.
– Те, кто приучен к труду и не ленится, не сидит безработным, – уверена замдиректора по учебной работе Айнаш Джаканова. – Не говорю, что все наши выпускники работают по специальности, но в силу своих возможностей трудятся. Не сидят сложа руки и не ждут помощи извне. К сожалению, поведение во время учебы Марата и еще нескольких учеников привело к тому, что в колледже сферы обслуживания нам отказали в обучении наших детей.
К слову, в интернате трудовое обучение – профилирующий предмет. 12 часов труда в неделю помогают занять ребенка, отвлечь. Но, к сожалению, признают здесь, их дети все равно растут в тепличных условиях. И хотя их обучают бытовым навыкам – готовить (и даже делать разносолы на зиму), стирать, раскладывать продукты в холодильнике, все равно большую часть забот берет на себя персонал интерната.
Помимо этого после выпуска у многих «интернатовских» возникают сложности во время учебы и по другой причине. Педагоги колледжей забывают об особых образовательных потребностях этих детей и требуют с них наравне с обычными студентами. Есть случаи, когда у ребят на фоне такой неудачной учебы развивалась шизофрения, то есть в попытке получить профессию ситуация ухудшалась. То есть система, в которой и Марат не нашел себя, не отлажена, это факт.
Снять или не снять?
Почти гамлетовский вопрос: можно снять диагноз «олигофрения» или нет? Психиатры в теории считают, что это возможно. Нужно лишь написать заявление на имя главного врача психбольницы и пройти новое обследование. Марат – взрослый человек, и должен в этом вопросе сам проявить инициативу. Правда, тут же отмечают опытные врачи, психиатрические диагнозы, поставленные однажды, снимаются с трудом. Это большой риск. А вдруг завтра этот «выздоровевший» совершит что-то противозаконное? Кто будет виноват?
И тем не менее Марат получил ответ на свой вопрос – на переобследование он имеет право. Кто знает, может, он действительно давно здоров, а отсутствие справки даст ему шанс на новую жизнь. Если всё так, то лучшего финала этой истории не придумаешь.
