62-летний замдиректора костанайского областного центра подготовки Олимпийского резерва Николай ЧЕРНЕНЬКИЙ не лишен чувства юмора. Для разминки рассказал анекдот. «В детстве все мечтали стать космонавтами, разведчиками, врачами, и только маленький Вовочка хотел стать боксерским судьей. Его привлекало то, что нужно уметь считать только до десяти».
Элегантность с реакцией бульдога
Число «десять» на ринге для одного из двух бойцов означает победу, для другого – нокаут, проигрыш. Черненький сотни раз участвовал в этой процедуре. Как и подобает рефери, Николай Васильевич внешне безукоризненен во время соревнований: белая рубашка, галстук-бабочка… Классический дресс-код третьего человека на ринге. Впрочем, высокий, подтянутый, всегда в костюме и галстуке, Черненький своей естественной элегантностью обращает на себя внимание и в обыденности.
– Николай Васильевич, судейство – это всегда палка о двух концах. Зрительские симпатии зачастую расходятся с мнением судьи, когда, например, тот выносит предупреждение или, опять же с точки зрения аудитории, чересчур придирчив. Что скажете?
– Скажу больше. Если помните, Майк Тайсон однажды набросился на судью с кулаками. Импульсивный парень. Другому, хорватскому боксеру Видо Лончару, подобное действие обошлось дороже – его пожизненно дисквалифицировали. А теперь относительно придирчивости судьи. Знаете, на ринге он не единогласный вершитель судеб. Есть еще боковые арбитры, есть тысячи пар глаз зрителей, есть, наконец, понятие профессионализма. Ни один судья не будет ломать себе карьеру только потому, что над ним возобладали эмоции. Получить лицензию судьи международной категории непросто. Это как отбор в национальную гвардию, где из основных качеств требуется от тебя самообладание, стрессоустойчивость, объективность, решительность и реакция, как у бульдога. Рефери на ринге буквально привязан к потоку событий, он, как и боксер, обязан мгновенно выдавать решения. Кстати, я свой первый гонорар за судейство получил в 15 лет. Это было на городских школьных соревнованиях в Кустанае еще в незапамятные доперестроечные времена.
Дом, аккордеон, велосипед
– Скучаете по ним?
– Нет. Скучать, это значит надеяться на возвращение тех юношеских лет. Но это ушедшее время с безвозвратно ушедшими людьми. От родителей у меня в реальности остался только дом, который они лично построили. Папа и мама были отделочниками на стройке, поэтому дом до сих пор внутри содержит стилистику 60-х годов – немножко вычурную лепнину, вазовки под люстрой, карнизы, фронтоны. Отец во время войны в первый же год попал в плен. Он был артиллеристом, пехота их оставила… Бежал из плена, но когда война окончилась, его сослали на строительство завода в Балхаш. Мама была связной у легендарного командира партизанского отряда Сидора Ковпака на Украине, там же ранена. Это особенное поколение людей. Мы с братом, например, никогда ни в чем не нуждались: велосипед, музыкальное образование, в доме шикарный аккордеон. Жили на улице Плеханова.
– Не самый криминальный район тогдашнего Кустаная…
– Конечно, это не Наримановка или клуб Строителя. Может, поэтому уголовная романтика меня миновала, но я не скажу, что тогда в бокс шли ребята, желавшие зарекомендовать себя исключительно с позиции силы. Откройте хронику Кустаная 50-60-х годов. Минимум спортзалов, никаких фитнесов, но увлечение спортом было фантастически массовым. Вот сейчас меня часто спрашивают: действительно ли была кустанайская школа бокса? Была, безусловно. Такая же школа, как и карагандинская, павлодарская, шымкентская. И Джетыгаринская была, и Рудненская… Не было Интернета, телевидения, но успехи Василия Лавриненко, Владимира Шайрера, Мурата Бегежанова разлетались со скоростью света. Я думаю, это от того, что в обществе был определенный запрос на непридуманных героев. Вспомните Владимира Павловича Гравицкого, который в Кустанае с 1954 по 1969 годы подготовил великолепнейших боксеров, показавших себя на республиканских и всесоюзных соревнованиях. Тогда мы все варились в одном густом котле, где, образно говоря, ингредиентами были 15 республик СССР. Жесточайший отбор был, острейший накал состязаний.
Нулевые. Лихие и голодные
– Вы-то на кого хотели походить, когда пришли в секцию бокса?
– Понятия не имею. Мой брат спер мои кеды, я потащился за ним и так оказался на построении у тренера Мурсала Каминуровича Тажмакина. Мне было 13 лет, и при своем фитильном росте весил килограммов сорок. Таких выбраковывают сразу же. Но Тажмакин – педагогический самородок. У него были очень захватывающие, системные тренировки, он к ним готовился, что-то конспектировал, план занятий был расписан буквально по минутам. Я хорошо помню то впечатление, когда, скажем, по той или иной причине пропустишь тренировку, затем приходишь в зал и понимаешь, что упустил нечто существенное из стремительной боксерской науки. Поэтому желание быть всегда на тренировке – это сильно подстегивало.
Тажмакин, впоследствии заслуженный тренер РК, выходец из сельской Вишневки (Сарыколь), вложил много сил и творческой энергии в развитие костанайского бокса. На своем первом ринге я проиграл бой. Тажмакин сказал: «Ты выступил ниже своих возможностей». И я с этого момента стал злее, требовательнее относится к себе. Тогда между школами были соревнования, был принцип: кто выиграл на первенстве ДЮСШ, тот выступает на первенстве города, а чемпион города едет на первенство области. Через полтора года я выиграл сначала первенство Кустаная, потом область. В 1970 году поехал на чемпионат Казахстана. И вернулся призером. Я помню, как родителей Тажмакин пригласил в школу, где меня поздравляли. Отец был очень тронут. Дело в том, что ему сильно досталось в плену, и он не любил насилия… В общем, я боксировал до 24 лет. Даже в армии в дремучих сибирских лесах у ракетчиков был инструктором по боксу. Сделал кандидата в мастера спорта СССР, а потом ушел на детско-юношескую тренерскую работу. На Олимпиаде-80 был в группе поддержки казахстанцев.
– Николай Васильевич, возвращаясь к судейству. Пик вашего активного международного арбитража приходится на конец 90-х, начало «нулевых» годов: Таиланд, Германия, Филиппины, чемпионат Азии, чемпионат мира, на котором наш Александр Мирошниченко завоевал серебряную медаль… По-моему, не самое для нас удачное время для развития спорта, в частности, для бокса, и в целом для спорта…
– Согласен. В 1996 году я уже был в Алматы, чтобы оттуда лететь на Филиппины (в Манилу) судить отборочный турнир спортсменов на Олимпийские игры. И вдруг из нашего минспорта новость: денег нет. Неприятно, а что делать? У нас в Костанае в то время именитые спортсмены-боксеры, имевшие высшее педагогическое образование, работали вышибалами в казино – другой работы не предвиделось. Я уже собирался лететь назад, как вдруг шымкентцы говорят: мы займем тебе денег, потом отчитаешься и вернешь… В Маниле та же самая счастливая лотерея: владелец пятизвездочного отеля, узнав, что мы из Казахстана, полностью обеспечил нам пансион. Я это к тому, что слава о казахстанском боксе – вещь не надуманная. Года три назад проезжал таможню. Вдруг подходит служивый и говорит: вас приглашает к себе начальник смены… Сразу мысль: что не так? Захожу, навстречу поднимается офицер, добродушно улыбается: «Я вас узнал, вы судили мой поединок в Семипалатинске. Спасибо, все было справедливо…» Ну что тут скажешь? Приятно.
– Взятки предлагали?
– Напрямую – нет. Бывало, что ходили вокруг да около, прощупывали. Но я скажу вам так: как только дашь слабину, все, ты уже в арбитражном и боксерском сообществе кукла, марионетка, о которой все знают и которую не уважают. Попользовались и выбросили.
Шоу не будет
– Геннадий Головкин – казахстанец, который живет и боксирует в Штатах, в прошлом году часть своих доходов инвестировал в завод по экологической переработке угля в родной Караганде. На ваш взгляд, бокс и все, что вокруг него – это доходное дело?
– Головкин – феноменальный боксер. У него талантливые и чуткие на удачу американские промоутеры и тренеры. Сейчас ему 35 лет и он находится в среде, где живут по законам бизнеса. Он зарабатывает сам и дает зарабатывать другим. Но наступит возраст, когда с ринга придется уйти. И хорошо, если к этому моменту у тебя есть подушка безопасности. Вспомним Василия Жирова, нашего казахстанца по прозвищу «Балхашский тигр». Он тоже уехал в Америку профессиональным боксером, у него были победы, имя, деньги. Но это в прошедшем времени. Сейчас ему 43 года. Он живет в Аризоне больше десяти лет и ностальгирует по Казахстану и советской школе бокса. Писали, что ему, как боксеру, не очень повезло с менеджментом, с организацией его выступлений. Что касается нашего отечественного бокса, то вести разговоры о нем, как о бизнесе, где шоу – обязательная его часть, это чересчур. Пока, слава Богу, спасибо частным спонсорам.
– Как сложилась ваша личная жизнь?
– У меня в Костанае была семья. Три дочери и сын. Двадцать лет назад жена уехала в Германию. Я остался один, хотя, конечно, связь с детьми поддерживаю. Ни о какой перемене мест и слышать не хочу – родина у меня одна. Сын Слава с детства занимался в Костанае греко-римской борьбой у знаменитого, светлая ему память, тренера Владимира Павловича Матвиенко, затем выступал в спортивных германских клубах… О своем младшем брате я уже несколько лет кряду ничего не знаю – он пропал без вести. Как бы то ни было, я очень благодарен своим наставникам, которые в боксе видели больше, чем спорт.
