2 мая – 10 лет присоединения Казахстана к Рамсарской конвенции по водно-болотным угодьям (ВБУ). Это произошло во многом благодаря нашим ученым, в том числе профессору Костанайского пединститута, доктору биологических наук, специалисту международного уровня Татьяне БРАГИНОЙ.
– Татьяна Михайловна, далеко не каждый знает, что такое Рамсарская конвенция.
– Это первый из глобальных межправительственных договоров, который был принят еще в 1971 году. Его цель – сохранение водно-болотных угодий (а под ними подразумеваются, в принципе, все водные системы), которые имеют международное значение. Но это не значит, что страна-участница Рамсарской конвенции должна однозначно вводить какие-то запреты на этих водоемах. Но гарантировать, что их состояние не будет ухудшаться – обязана.
– Сколько водно-болотных угодий Казахстана включены в рамсарскую семью?
– Десять. Два из них были в списке и в советское время. Из восьми, которые включили уже в годы независимости Казахстана, четыре системы озер находятся на территории нашей области: Койбагар-Тюнтугурская (Карасуский район), Кулыколь-Талдыкольская, Жарскор-Уркашская (Камыстинский район) и заповедная Наурзумская. Это уникальные места в масштабах планеты. Потому что через них лежит один из самых мощных в Евразии пролетных путей птиц, которые расселяются от Скандинавии до Таймыра. У нас они останавливаются, кормятся, отдыхают. Причем с десяток видов птиц глобального значения, так как находятся на грани исчезновения. Например, журавль стерх, предки которого старше мамонтов. И в той популяции (всего их три. – Прим. авт.), которая мигрирует через нас, стерхов осталось всего несколько штук. Через Костанайскую область пролетает и до половины мировой популяции гуся пискульки, почти вся популяция краснозобой казарки.
– Костанайские системы озер были включены в рамсарскую семью в 2009 году. Как они себя чувствовали на тот момент и что изменилось?
– Уже сам факт присоединения к Рамсарской конвенции – огромный плюс. Ведь прежде, чем это случилось, ученые из Казахстана и других стран мира провели ранее невиданную работу. Выделили важнейшие в орнитологическом плане водно-болотные угодья. Полностью обследовали, описали, паспортизировали территории. Издали книгу. Нас мощно поддержали Всемирный фонд дикой природы (WWF), Орнитологическое общество Норвегии, Министерство экологии Финляндии. Все наши исследования были переведены на разные языки, размещены на ключевых ресурсах. Таким образом мы еще и заявили о Казахстане и его уникальной природе миру, что тоже очень важно. Из четырех систем озер Костанайской области, которые решено было включить в рамсарский список, только Наурзумская была с особым статусом (с заповедным режимом охраны. – Прим. авт.). Но во время обследований других территорий стало понятно, что и они нуждаются в особом внимании. Вот, например, однажды, став на точки наблюдения за птицами на рассвете, мы за час насчитали около 100 выстрелов. Встречали охотников на лодках, вооруженных до зубов.
В итоге особым статусом удалось наделить Жарсор-Уркашскую систему озер с уникальными в определенные периоды скоплениями журавлей. Это заказник с рядом ограничений, которые направлены на сохранение птиц. Что касается двух других территорий, то у них нет особого статуса. Но наша область пошла навстречу и ввела здесь тоже ряд ограничений в период пролета птиц. В частности, речь идет о километровой охранной зоне.
– Этого достаточно – птицы в безопасности? Проводятся ли на этот счет стабильные исследования?
– Мы не останавливаемся на достигнутом. В частности, работаем в том направлении, чтобы точно знать, в каком состоянии находятся данные территории. Для этого нужно проводить мониторинги хотя бы раз в 10 лет. Пока этого не делается. К тому же у нас есть основания полагать, что некоторые системы озер нуждаются в более тщательной заботе. Конечно, нам – природоохранникам – хотелось бы наделить особым статусом все системы озер, которые включены в список. Еще и потому, что мы находимся в зоне, где водоемы периодами сильно иссушаются. А при таком раскладе птицы становятся более уязвимыми. К слову, этот весенний паводок хорошо «напоил» рамсарские угодья. Такой объем воды приходил в последний раз в середине 90-х годов.
Мы нацелены также расширить рамсарский список. Ведь изначально в нашей области выделили 12 особо ценных водно-болотных угодий. Первоочередной кандидат на включение в список – Сарыкопинская система озер (Джангельдинский район, природный резерват Алтын Дала). Продвигаем вопрос и в той части, что у всех ВБУ, которые входят в рамсарский список, должны быть планы управления. В данный момент они есть только у тех, которые наделены охранным статусом. Сложный момент, но крайне важный.
– Насколько сговорчиво государство?
– Конечно, вопросы продвигаются не так быстро, как хотелось бы. Но, как говорится, вода камень точит. Тем более что присоединение к Рамсарской конвенции для государства – большая ответственность. Невыполнение обязательств чревато. На кону, в том числе, имидж страны. К тому же в феврале этого года была закончена разработка Рамсарской региональной инициативы для Центральной Азии (РРИ ЦА). Это договор, который подписали между собой Казахстан, Туркменистан, Кыргызстан и Секретариат Рамсарской конвенции. Мы объединили усилия для сохранения ценного биологического разнообразия. К РРИ ЦА готовятся присоединиться Узбекистан и Таджикистан. В ближайшее время мы соберемся вместе, чтобы выработать план действий. И в числе первоочередных задач будет исследование современного состояния водно-болотных угодий, которые входят в рамсарский список. Рассчитывать в этом плане на финансовую помощь со стороны не стоит. Период, когда считалось, что Казахстану это необходимо, уже прошел.
– В плане заботы о птицах государство в этом году сделало шаг, который, надо полагать, приветствовали природоохранники. Запрещена весенняя охота.
– Безусловно, я тоже за это. Весенняя охота – зло. Даже если охотник идеальный (такие, конечно же, есть). Почему зло? Да потому, что птицам наносят вред даже звуки выстрелов. Например, весенняя охота у нас совпадала с периодом, когда гнездятся гуси. Между тем в Канаде проводили исследования и доказали, что гусыня, услышавшая выстрел, испытывает такой стресс, что птенцов в этом сезоне уже не выводит. Можно сколько угодно по этому поводу шутить, но факт: во многих странах мира, на которые мы равняемся, весенняя охота запрещена давным-давно. И там уже никто ничего никому по этому поводу не объясняет и не доказывает. Причем в этих странах вовсе не мизерное количество птиц. Но не уверена, что весеннюю охоту не возобновят. Ведь уже не первый раз запрещают. А потом начинается обивание порогов заинтересованными лицами, а их сегодня масса, учитывая, что владельцы охотугодий – повально бизнесмены. Давят на то, что нет необходимости в таких кардинальных мерах. Но… В свое время у нас было много дрофы, стрепетов. А сейчас, увы. Ведь деградация природы – процесс постепенный. Поэтому нельзя руководствоваться принципом «здесь и сейчас». Нужно думать о будущем. Еще один пример – сайга. Однажды выбили, а теперь сохраняем. Между тем если какой-то вид, будь то птица или зверь, исчезает из-за преследования, то части жизненного пространства лишается и человек.
– В идеале, на какие бы страны хотелось быть похожими в части охраны водных ресурсов, птиц? И как они пришли к тому, что имеют?
– Великобритания, страны Северной Европы. И это, конечно, далеко не полный перечень. В Норвегии, например, 2 % ВВП идет на природоохранные мероприятия. У нас их финансирование в данный момент, к сожалению, оставляет желать лучшего. Нет даже своего министерства. Только комитеты. К тому же слабо поддерживается наука. В итоге имеем дефицит ученых. Квалифицированных орнитологов в стране можно по пальцам перечесть, обращаемся за помощью к иностранцам. Но дело не только в финансировании. Многое зависит от населения. Оно в той же Великобритании, Норвегии – с особенным отношением к природе. Поверьте, никто не пройдет мимо человека с ружьем, если он замечен в неположенном месте. И с таким отношением к природе там уже рождаются. Но это не какая-то особенность организма. Нет. Они стали такими постепенно. Тех, кто жил ранее, воспитывали с помощью запретов и наказаний: здесь не ходи, это не тронь. В итоге через поколения совершать эти противоправные действия стало дикостью. И для нас это вполне достижимо. Пример: еще несколько лет назад многие запросто бросали мусор мимо урны, сейчас уже, как минимум, оглядываются. Потому что высокие штрафы.
– Сегодня много говорится о развитии туризма. Можно ли развивать это направление на водоемах, которые входят в рамсарский список, зарабатывая тем самым на их цивилизованное сохранение. Или туризмом не столько заработаем, сколько потеряем?
– Туризм, при условии, что он цивилизованно организован, не повредит. И даже можно рассчитывать на зарождение особого отношения к природе у местного населения, которое посетит территории. Ведь многие только теоретически знакомы с их жизнью. В свое время мы организовали клуб бедвочеров (наблюдатели за птицами), в который вошли и студенты нашего пединститута. Несколько лет подряд при поддержке госпрограммы Великобритании «Дарвиновская инициатива» выезжали в нашей области на рамсарские территории. Вели учеты птиц, делали гнезда, ставили плакаты (которые, увы, потом расстреливали люди с ружьями). Так вот из этих бедвочеров выросли специалисты не просто хорошие, а с особенным, чутким отношением к природе.
Возможно, я скажу фразу, которую много раз слышали, но, тем не менее: природа нас бесценно одарила. Но помните, часть этого дара принадлежит не только нам. И за него мы отвечаем перед всем миром.
