«Ты помнишь, как все начиналось...» – пел тогда еще молодой, наивный и очень кудрявый кумир молодежи. Помню, как же не помнить...
Наивные люди
По-доброму начиналось, с самыми благими намерениями, как будто забыли мы, куда выстлана ими дорога. Дело было в тревожные девяностые, в самое тоскливое время года. На дворе то ли начало ноября, то ли конец октября. Но грязь и мрак растекались повсеместно, тем более, что не было еще у нас уложенной позже брусчатки. Куда ни шагни, неизменно во что-нибудь вступишь.
И вот в такой день позвал я в гости двух американцев, немного знакомых по работе. Они приехали к нам, чтобы показать неразумным совкам, как на обломках нашей прежней неправильной империи строить новую жизнь. Прекрасную, сверкающую, с изобилием в магазинах и достойными зарплатами. Нам стало просто жалко этих приветливых людей. Притащились ради нашего блага из-за океана, и теперь сидят в душном гостиничном номере, а у нас и сходить-то некуда. Да и грязь на улицах. Ну и пригласили на ужин.
Какие мы тогда были наивные, как верили каждому заморскому слову, и как нам хотелось жить подобно нашим новым наставникам.
Достали припасы: соленья, варенье, шампанское купили, мяса крутанули на пирог с картошкой. Пока женщины, в том числе и гостья, назовем ее Мари, возились у плиты, мы с ее начальником пошли смотреть мою библиотеку. Без лишней скромности скажу, показать было что. Особенно учитывая мою любовь (совпадение) именно к американской литературе. Не скажу, что там было от и до, но все – таки. От Марка Твена до Стивена Кинга немало достойных внимания книг.
Литература
Гость мой, назову его Аланом, вглядывался в корешки книг, иногда вопрошал:
– А это что?
– Это детская «Всемирка». Лучшие книги для детей.
– Понятно. А Джека Лондона зачем вам столько? Вы так любите этого писателя?
– Да, у нас его все любят. Это же самые интересные приключенческие книги. Рассказы южных морей, Юкон, золотая лихорадка. Каждый мальчишка читал.
У нас, признался Алан, тоже читают, но из-под палки, это обязательная школьная литература. А все, что обязательно, ну, сам понимаешь. И тут ему на глаза попался томик Джеймса Олдриджа. А это кто такой? Ну, это такой английский писатель с левыми взглядами. По-моему, даже коммунист. По его рассказу «Последний дюйм» у нас как-то фильм сняли. Никогда не слышал про такого, признался Алан.
Под занавес я его немного удивил. А все-таки, сказал он, есть наверняка писатели, которых у вас никогда не издавали и не издадут. Грэм Грин, слыхал про такого? Я молча достал из второго ряда томик Грина с двумя романами: «Тихий американец» и «Наш человек в Гаване». Издание конца 50-х годов, Алма-Ата. Герои обоих романов были, как я помню, сотрудниками ЦРУ. Не хочу ни на что намекать, но, по-моему, рука у Алана дрогнула, когда он взял эту книгу. И вообще, кажется, он не сразу поверил своим глазам. Ну не могли в Союзе издать такую книгу, где столь симпатичные агенты ЦРУ действуют на благо его великой страны.
Потом он сделал вывод. Знаешь, а несмотря на все наши различия мы, похоже, воспитывались на одной и той же литературе. Но выросли в разных странах. И вот такие мы… разные. А я сделал вывод, что далеко не все американцы такие тупые, как говорит о них Михаил Задорнов. Может быть, в житейском плане да, есть такой момент, но в смысле интеллекта он явно не прав. И еще: человек читающий всегда поймет другого такого же.
Незнакомый термин
Эти мои мысли укрепила Мари. Завидев книги Стивена Кинга, которые мы купили сыну как подарок по случаю окончания школы, она спросила, чем вызван такой интерес к этому писателю. Я не понял вопроса, и она сказала иначе. Тут почти весь Кинг. За что вы его так любите? Я как мог рассказал, откуда взялась такая любовь к создателю гениальных триллеров. Она меня внимательно выслушала, а потом сказала: я была у него литературным «негром». Я опешил при виде незнакомого тогда термина.
Мари пояснила. Кинг, как и многие другие популярные писатели, набирает команду из молодых литераторов, дает общее направление сюжета, и каждый из нанятых литрабов пишет свою часть книги. Один выписывает как может поступки и мысли главного героя, другой – еще одного персонажа, третий – еще. Потом писатель это все собирает в единый блок и уже готовые куски перерабатывает под свой стиль и язык. Получается быстрее, чем если бы он изначально писал все сам. Работа, понятное дело, оплачивается, но на обложке у книги стоит одно имя. Да, это, в общем-то, справедливо, «негры» просто сделали черновую работу, а самое главное придумал и написал он сам.
До сих пор жалею, что кто-то отвлек меня от разговора, и я упустил редчайшую возможность узнать из первых рук о таком писателе. Если бы, конечно, американка стала говорить. Возможно, это запрещено было контрактом.
Что характерно, наши гости совершенно отвергали алкоголь, никто из них не курил, а их русский язык был очень даже неплох. Зато Мари смаковала наше земляничное варенье и вспоминала свое детство в Монтане – густые леса, дикие ягоды. Мама ее варила точно такое же. А я-то думал, они одними гамбургерами питаются.
Памятники
Назад шли, выбирая дорогу почище и посветлей, что было непросто.
– Как называется эта улица? – Алан обвел руками окрестности.
– Это улица Советская.
Он молча кивнул, потом показал на памятник.
– А это кому?
– Ну, кому, конечно же, Ленину.
Он опять кивнул, видно, это имя было ему знакомо. Затем сказал:
– Знаешь, у нас тоже была гражданская война, у нас были разные названия и памятники. После победы северян никто не стал убирать бюсты южан и снимать с улиц их имена. Это история, ее не перепишешь.
Через пару дней я проводил американцев в аэропорт, и они улетели в Алма-Ату. Обыкновенные с виду люди, совсем как мы. Неброские куртки, никакого макияжа, мехов, золота. Не принято у них, а меха защитники животных могут прямо на улице краской облить. Чтобы не обижали фауну.
Наверное...
Больше мы не встречались. На память остались лишь их визитки с неработающими ныне телефонами в Алматы. А общие знакомые потом рассказали, что у Мари при перелете в Москву обчистили весь ее багаж. Видимо, согласно законам гостеприимства, как говаривал малоизвестный персонаж известного романа Ильфа и Петрова. Потому и не знаю даже, довезла ли она до своих штатов книги, что мы ей подарили. Наверное, довезла, какой вор станет красть книги?
И сейчас, возможно, перелистывает она альбом про прекрасную российскую художницу Зинаиду Серебрякову, подаренный ей в казахстанском Костанае. Сестрам, возможно, показывает, их у нее семь (есть и такие многодетные семьи в Америке). И вспоминает свою давнюю командировку в далекую страну.
Алан тоже мог вернуться в свой Канзас. Возможно, прикупил себе ранчо и теперь коротает вечера, любуясь пейзажами Среднего Запада. Не думаю, что кто-то из них работает, достигнув пенсионного возраста, у них в этом просто нет смысла. Путешествовать – да, работать же – зачем? Пенсии и трудовых накоплений вполне хватает на обеспеченную жизнь.
Нас они, скорее всего, позабыли. Таких встреч, наверное, у американцев было немало. А мы иногда вспоминаем их добрым словом. Симпатичные, приятные люди, с которыми мы быстро нашли общий язык. Тогда мы верили, что Запад нам поможет. И заживем, наконец, как они, богато и красиво. Так в общем-то и зажили. Но не все. Далеко не все.
Вместо P.S.
Тут бы и поставить точку, но не ставится, потому что, как бы помягче сказать... В общем, недолго длилось это благолепие. Не раз и не два приезжали к нам издалека гости, чтобы поучить нас, неразумных, как нам правильно жить. И уже подспудно вызревала мысль: вас бы сюда, в наши будни, как бы вы справились?
В общем, это даже любопытно будет, как-нибудь рассказать про то, как выживали мы, а они нас учили. И президент у них был такой милый человек, все играл на саксофоне и братался с российским лидером. А потом они ударили по Югославии, и там до сих пор нет мира. Уничтожили Ирак вместе с его лидером, и Ливию заодно. Теперь вот за Сирию взялись. И я не знаю, если бы сейчас довелось мне общаться с этими приятными, приветливыми людьми, каким бы получился у нас разговор?
