Есть и такое мнение о депутатах парламента, когда речь идет о пробелах в законах, из-за которых, например, старики не могут получить пенсию, а сироты жилье.
История пенсионерки, бывшей учительницы Зои Рогозиной из села Силантьевка Алтынсаринского района, завершилась печально. О ней мы писали чуть больше месяца назад («Подпись Зои Васильевны», «КН» от 21 августа). Недавно женщину похоронили, на момент подготовки этого материала исполнилось тому 9 дней. Но есть другие истории, не менее безвыходные, чем та, о которой мы читателям рассказывали.
Механизма.net
Напомним: после инсульта Зое Васильевне почтальон не выдавала пенсию, так как рука больной не повиновалась, и она не могла поставить четкую подпись в платежном документе. Нотариус в свою очередь не удостоверил доверенность родственникам: мотивировал отказ тяжелым состоянием больной, при котором она якобы не могла назвать, кому доверяет получать свои деньги. Соседи утверждали, что нотариус излишне перестраховался, мы и сами в этом потом убедились, но так или иначе всем участникам этой ситуации удалось договориться: отделу соцзащиты, Казпочте, семье...
– Газета тогда помогла, выход нашли и пенсию выдали сразу за несколько месяцев, – рассказал Сергей Шаповалов, сосед Рогозиных и муж Екатерины Шаповаловой, которая и стала доверенным лицом Зои Васильевны.
– Катя дрова купила им на зиму, бытовые расходы было чем оплачивать, и на похороны тех денег еще хватило…
Всё. Бессильная рука Зои Васильевны больше не будет причиной для беспокойства окружающих. Но после нашей публикации в газету обратились и другие люди, которые сталкивались с подобной же проблемой – человек внезапно теряет дееспособность, а вместе с нею и возможность получать деньги, будь то пенсия, «больничные», пособие или зарплата. Детали в каждом случае разные, а механизм один, точнее, его отсутствие.
Рисунок Владимира Березкина
Например, прикована к постели жительница Костаная Нина Кирбятьева, 1938 года рождения. Когда-то она работала на военном заводе, государство назначило ей хорошую пенсию. До поры до времени родственники без пенсии больной женщины обходились, не обивали пороги инстанций, не просили срочно выдать деньги, не писали жалобы. У этой семьи благополучное финансовое положение. Возле Нины Даниловны дежурит сиделка, и дочь покупает матери лекарства по любой цене.
– Но когда прочитала ваш материал о Зое Васильевне, заинтересовалась, смогу ли я получить мамину пенсию по генеральной доверенности, – рассказывает дочь Нины Даниловны, она попросила, чтобы ее имя не называли.
«КН» располагают копией этой доверенности. В ней сказано, что дочь имеет право пользоваться и распоряжаться всем принадлежащим матери имуществом, движимым и недвижимым, «в чем бы оно ни заключалось и где бы таковое ни находилось». Эта доверенность, казалось бы, оговаривает все возможные сделки, на целой странице они расписаны: «…открывать и закрывать счета в банках по своему усмотрению и распоряжаться этими счетами, открытыми на мое имя, в том числе текущими, депозитными счетами…»
– Но когда после вашей публикации я обратилась в отделение Казпочты с вопросом, смогу ли получить пенсию матери по этой доверенности, мне ответили отказом, – рассказывает дочь Нины Даниловны. – Сказали, что обязательно должна быть указана и Казпочта в этой доверенности. Когда вписали Казпочту, опять получили отказ, так как там не был указан номер счета…
Дочь Нины Даниловны говорила с возмущением:
– А зачем тогда генеральная доверенность?! И вообще, скажите, почему они делают проблему из подписи? Пусть тогда отпечатки пальцев берут, они же не повторяются. Макните палец больного в краску и, как в средние века, вместо подписи при свидетелях припечатайте… Дико? Но и то, что происходит сегодня с этими доверенностями, тоже дико…
Однако это лишь одна точка зрения. Есть и другие.
«Министру написать, что ли?»
Чтобы понять суть проблемы, наличие или отсутствие выхода из нее, я отправилась в отдел медико-социальной экспертизы №2. Татьяна Волочаева работает главным специалистом, и она здесь единственный невропатолог. Ей не раз приходилось упираться в пятый угол вместе с родственниками обездвиженных людей, когда им надо было получить доверенность на получение денег больного. Поведать мне о наиболее драматических случаях Татьяне Юльевне не дали сослуживцы.
Кабинеты медико-социальной экспертизы №2 густо заселены сотрудниками. Только я приготовила диктофон, раздался озабоченный голос (он записан): «Известно ли руководству о беседе с журналистом?». Попытка объяснить, что это всего лишь консультация, не вызвала понимания. Ушли мы с Татьяной Волочаевой в другой кабинет, но там услышали примерно такой же окрик: «Знает ли руководство?». Пришлось наспех разговаривать на лестнице, а «это еще хуже», было сказано мне.
На лестничном пятачке мне стала отчасти понятна природа искусственного тупика, в который попадают некоторые больные и не только они.
Как и кто будет решать сложные вопросы, если тихий ужас перед публичностью, то бишь перед ответственностью за сказанное парализует специалистов, в данном случае медико-социальной экспертизы?
Хочу извиниться перед Татьяной Юльевной за доставленную неприятность. Кстати, если данный абзац в газете пойдет ей во вред, я сама напишу жалобу прокурору и министру на «режим» в казенном учреждении.
Впрочем, Татьяна Волочаева и сама намерена обратиться к министру здравоохранения, но не по личному вопросу, а в связи с этим самым тупиком:
– Механизм решения этого вопроса когда-то был. Например, человек после инсульта лежит в отделении больницы – родственникам нужен документ для получения денег. Собирались: представитель ВКК (врачебно-консультационная комиссия), заведующий отделением и лечащий врач – они давали заключение о состоянии больного, о том, что он не может расписаться и говорить. По этой справке родственники все оформляли. Порой через 2-3 месяца дееспособность к больному возвращается, и он уже самостоятельно решает свои проблемы…
А сегодня, по словам Татьяны Волочаевой, «намучаются, пока оформят инвалидность, потом опекунство, и все это время, долгие месяцы, ничего не могут за больного сделать». Чтобы избавить людей от такой волокиты, нужен, например, приказ министра здравоохранения, в котором бы предусматривались полномочия медицинской справки о состоянии больного.
«Нотариусам нужна строчка в законе»
Костанайский нотариус Гульбаршин Уразалина тоже читала вышеупомянутый материал в «КН» и обсуждала его с коллегами:
– Вы правильно выбрали тему, затронули больное место, но напрасно вы думаете, что в таких ситуациях все зависит от нотариуса. Мы сами попадаем как кур в ощип. Чтобы идти навстречу больному и его родственникам, нам нужна соответствующая строчка в законе. А если такой строчки нет и нотариус действует всего лишь «по-человечески», то суды за это не редкость, а там и чьи-либо исковые требования, и штраф, и угроза лишиться лицензии…
По мнению Гульбаршин Хамитовны, во всех сложных случаях ответственность на себя должно брать государство. Есть отделы соцзащиты, которым нужно доверить назначать временных опекунов недееспособному больному, всегда найдутся люди из числа достойных.
Ничего сложного, но… Страх быть заподозренным в коррупции лишает дееспособности вполне здоровых людей. Чиновник лучше отмолчится, не заметит проблемы, чем попытается ее решить. Ведь родственникам не угодишь. Одним пойдешь навстречу, а другие решат, что служащий в доле, и начнется катавасия.
Время – рыночное. И родственные чувства по боку, если на кону стоят деньги, даже не обязательно большие. И законы обходят некоторые наболевшие вопросы стороной. И страх перед антикоррупционным законодательством не способствует гражданским инициативам.
Один из нотариусов, консультируя меня по данной теме, поведал тупиковые истории с несовершеннолетними. Например, по закону сироты не могут встать в очередь на государственное жилье, если за ними числится хотя бы мизерная жилплощадь. Есть такие «наследники», которым причитается 5-7 квадратных метров в какой-нибудь избушке на курьих ножках. Все знают, что никогда сирота на этой площади жить не будет, но в госочередь на жилье его не поставят.
– Есть только один выход: чтобы несовершеннолетний наследник официально отказался от доли в той «избушке». Но принять этот отказ нотариус может лишь с согласия органов опеки и попечительства. А те своего согласия не дают…
Нотариус считает, что причина здесь в несовершенстве как законодательства, так и гражданского общества.
Депутаты, ау!
Опять же правительство и парламент получили от моих собеседников массу критики, хотя и заочно.
– Откуда им знать, как мы живем?! Все депутаты – из чиновников или бизнесменов, – высказывал упреки властям крестьянин Ахмет Айдарович. – Они там считаются профессионалами, но глаза у них на лбу, а внизу они ничего не видят. Если бабушке пенсию не дают, потому что ее рука подпись поставить не может, депутат не будет считать, что это он плохо работает, он эту бабушку просто не увидит...
Возможно, депутаты найдут, что сказать в ответ по теме, которую мы здесь подняли.
