Она просто полыхает огнем. Эмоции через край. Что ни композиция – новый образ. Мария Горелова, солистка Большого театра, пожалуй, самая импульсивная и артистичная из всех оперных див, которые побывали в Костанае за последние двадцать лет.
В роли и в голосе
Оперную певицу еще не так давно обыватель рисовал как женщину крупных габаритов. Как Монсеррат Кабалье, например. Мол, главное – меха, т.е. грудная клетка, которая позволяет обладательнице хорошо поставленного голоса любой звук возводить на высоту. Эдакая мадам Грицацуева, «знойная женщина – мечта поэта!» Так что никто раньше не удивлялся, когда вместо хрупкой и молоденькой девушки в роли Джульетты на оперную сцену выходила дама в годах с серьезным весом. При этом полненькая и порядком постаревшая возлюбленная Ромео не проявляла особых эмоций. Главное – чистенько исполнить свою партию. Но время подкорректировало эту традицию.
Сегодня в топе 20 лучших оперных певиц мира сплошь красотки. Худосочные, с осиной талией, по-модному с заостренным подбородком (часто не без хирургического вмешательства). Анджела Георгиу, Натали Дессей, Тарья Турунен, Даниэль Де Низ и другие. Исключение из правил разве что лидер топа – российское сопрано Анна Нетребко. Да и та с каждым появлением на публике удивляет всё больше сокращающейся талией. «Где ваши щеки?» – нередко начинают коллеги интервью с Нетребко. И та отшучивается: «Оставила в гримерке!»
Мария Горелова, солистка Большого театра, которая недавно побывала в Костанае в рамках концерта российских оперных артистов, выглядела соответствующе. Стройная брюнетка, элегантная. Всегда прямая спина. Что ни поза у белого рояля на сцене во время саунд-чека, то уже примерка образа. Можно сказать, современный эталон оперной певицы.
– Для фотокамеры позировать не люблю, – начала наш разговор артистка за час до концерта, скромничала. – Не понимаю, как это – остановить мгновение и себя представить в эту секунду с лучшей стороны?! Вот что значит жить сценой, могу рассказывать часами. Потому что я так и живу. На сцене, в роли, в голосе.
– И всё-таки вы соответствуете тем внешним параметрам, которые диктует сегодня оперная сцена. Это когда-то артистке вашего жанра можно было не следить за фигурой. А сейчас, похоже, всё иначе? Диета?
– Любая женщина хочет хорошо выглядеть. А моя профессия к этому и обязывает. Но это не значит, что я себя жестко ограничиваю в еде и на обед у меня одно рисовое зернышко. Вовсе нет. Я могу есть всё. Главное, не переедать. Люблю блюда национальных кухонь. Вот и казахские блюда мне очень нравятся. За три часа до выступления нужно поесть. Мы так же, как и футболисты на поле или пловцы в бассейне, сжигаем все калории во время выступления. Причем не удивлюсь, если сжигаем больше, чем те, что сидят на диетах. Так что, когда говорят про оперных певцов: «они горят на сцене», это правда. И в переносном, и в прямом смысле!
В большинстве
– Мария, вы ведь не коренная москвичка?
– Да, я родилась в Таганроге, это Ростовская область. Там, как и в Казахстане, степь да степь кругом.
– Насколько сложно сегодня девушке из провинции пробиться на столичную сцену?
– Если уложиться в одно слово, то непросто. До этого была большая работа над собой. И это нужно понимать тем, кто только собирается встать на путь оперного пения. Сначала я в 1999 году окончила Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории им. Чайковского по классу сольного фортепиано. Затем училась в Российской академии музыки им. Гнесиных на фортепианном факультете. А вот вокалом начала серьёзно заниматься в 2002-м, когда поступила в саму консерваторию им. Чайковского в класс профессора Беллы Руденко на вокальный факультет. Через пять лет её окончила, похвастаюсь, с отличием. Кстати, моей дипломной работой была партия Татьяны из оперы «Евгений Онегин» Чайковского. На этом не остановилась, в 2010 году ещё и окончила аспирантуру там же.
– Учись отлично, и тебя заметят – разве этого достаточно?
– Вы правы, и этого мало. Я довольно часто участвовала и участвую в международных конкурсах вокалистов и музыкальных фестивалях, в различных творческих проектах. Например, таких как «Русская камерная вокальная лирика от Глинки до Свиридова», «Опера – новое поколение» и других. Соглашаюсь и на благотворительные программы. Гастролировала не только в странах СНГ, но и в Европе. Кстати, очень важен опыт сотрудничества с именитыми дирижерами. Мне повезло – Кент Нагано, Николай Некрасов, Михаил Плетнёв, Сергей Политиков.
– В Большом театре вы дебютировали не так давно?
– В 2012-м исполнила партию Настасьи, это опера Чайковского «Чародейка». Затем была партия Аксиньи из оперы «Катерина Измайлова» Шостаковича.
– Вы выбираете или вас выбирают?
– Конечно, это предложения мне, – улыбается артистка.
– А хотели бы выбирать самостоятельно?
– (Задумалась). Сегодня артисты и так свободнее, чем раньше. В советское время навряд ли можно было представить, что солист Большого театра выступает в Италии или в Америке. А сейчас запросто. В большинстве мои коллеги могут заключать контракты на работу за рубежом. И это правильно.
– И всё-таки, красивая, умная, талантливая, профи с опытом разных сцен, ведь знаете, что легче и быстрее заработать в шоу-бизнесе. Почему всё-таки остались верны опере?
– Я всю жизнь люблю и любила классическую музыку. С детства – Чайковский, Верди. Сцена – это наркотик, а опера – это вечно. Попса жива одним днем.
– Сейчас современные технологии позволяют вытянуть любой голос, что называется, допеть любую ноту. Творческих людей, по-моему, приучают лениться, работать вполсилы...
– Увы, это так. Но я из тех, кому хочется делать что-то самому. Что-то цельное и ценное. Конечно, хочется дотянуться и до вечного. Оставить свою частичку творчества в истории.
– Но это куда сложнее, чем расслабиться, т.е. записать «фанеру» и получать от жизни удовольствие – гонорары.
– Да, но любое сопротивление помогает человеку расти. В профессии, в творчестве. Хочется оставить что-то после себя. Уверена, так же, как и журналисту, который ценит своё творчество. Пусть даже в безбрежном океане информации (рассмеялась). Хочется сохранить это высокое искусство, эту культуру пения, которую пытаются подкрасить, подправить. Чувство сопричастности к великому дорогого стоит.
– Вы сами к этому пришли или родители в вас это воспитали?
– В моей семье учителей это и культивировалось, и воспитывалось. Я пела с рождения. И бабушка, профессор Академии наук, решила: «Этот ребенок будет петь!» Хотя я вначале пошла как пианистка. А теперь и муж – пианист (на снимке внизу за роялем), и старшая дочь – пианистка. А младшая поет в детском хоре, в спектаклях «Борис Годунов» и «Богема». Плюс математический класс. Черпает по максимуму в образовании.
– В чем секрет успеха оперного пения, а значит, живого вокала?
– От того кусочка души, который вкладывает артист оперной сцены в исполнение, рождаются искры. Ловишь их как артист или зритель и ощущаешь неудержимый восторг. Почти катарсис.
В культурном шоке
Кажется, на словах можно передать многое, но что на деле? Действительно восторг, если не катарсис. Мария Горелова с блеском выступила на костанайской сцене, исполнив несколько вокальных партий сольно и в дуэтах.
Мне повезло – попал в первый ряд, центр зала. Потому видел всю гамму эмоций, которую переживала на сцене артистка. Она с первых же нот вживалась в тот или иной образ. То её героиня испытывала счастье от первой встречи с любимым, пара минут, холодный взгляд – и она уже на дне горя.
В бархатном темно-синем, почти черном платье в пол она выглядела по-королевски. Она блистала и как певица, и как артистка. От сопрано Гореловой наш зритель был в культурном шоке. Овации и «браво» – логичное завершение.
