«Он не строил дворцы и не покупал дорогие машины. Он мог украсть, как многие, но выбрал другой путь. И он умер». Это написал один из пользователей Сети, откликнувшись на смерть 53-летнего егеря Ерлана Нургалиева, изувеченного браконьерами.
Погоня в степи
Трагедия произошла в середине минувшего января в Карагандинской области. Инспекторы Петр Ницык и Ерлан Нургалиев заметили следы от автомобиля браконьеров, охотящихся на сайгаков. Те передвигались на двух джипах. Пять туш застреленных животных не оставляли сомнений егерям.
Когда им удалось догнать одну из машин и преградить ей путь, из нее вышли трое и начали избивать инспекторов. Браконьеры вели себя уверенно и дерзко. Они не просто избили Ницыка и Нургалиева, но и забрали из их авто прибор GPS и ключи зажигания. Тем самым сделали невозможным дальнейшее передвижение инспекторов – их оставили умирать на снегу.
Пострадавших обнаружили лишь поздно вечером. Но только к утру следующего дня их доставили в горбольницу Астаны. Инспектор Ницык получил колото-резаные раны и перелом челюсти. Нургалиев был доставлен с черепно-мозговой травмой. Его состояние характеризовалось как тяжелое. Он умер, не приходя в сознание.
Резонансное преступление не осталось без внимания властей. Было заявлено, что генпрокурор Казахстана взял «на личный контроль» расследование этого дела и все виновные, вне зависимости от финансового и социального статуса, понесут наказание. В МВД заявили, что в результате спецоперации полицейские задержали вероятных злоумышленников в одном из частных домов Кызылорды. Они водворены в изолятор временного содержания. Досудебное расследование продолжается.
«Почему инспекторы так плохо оснащены, что в схватке с браконьерами им почти обеспечен провал?» – в отчаянии написала родственница убитого.
А вот этот вопрос, похоже, будет долго оставаться без ответа.
Заразный вирус
«Вирус браконьерства и вседозволенности со стороны нарушителей охватил все регионы страны», – вслед трагическому событию 24 января констатировала группа депутатов Мажилиса Парламента, отметив, что в Казахстане имеются факты мягкого и лояльного отношения к браконьерам со стороны правоохранительных структур. Вице-министр сельского хозяйства Ерлан Нысанбаев публично признает: анализ правоприменительной практики свидетельствует о ее лояльности к браконьерам.
В этой связи им предлагается исключить из Уголовного кодекса возможность привлечения к условным срокам и предусмотреть только реальные сроки лишения свободы за браконьерство. «Ввести обязательную конфискацию орудий преступлений с последующей передачей их на баланс госорганов или на уничтожение. Внедрить в систему охраны использование современных технических средств – дроны и спутниковый мониторинг», – сказал Нысанбаев на заседании правительства.
Звучит красиво. Мониторинг, дроны, повышение зарплаты охотинспекторам... Из года в год одна и та же песня. Эффект скорее убаюкивающий, чем реально вдохновляющий. По информации Минсельхоза РК, в 2010-2016 годах подведомственными подразделениями МВД и Комитета лесного хозяйства и животного мира МСХ в ареалах распространения сайгаков зафиксировано 402 факта отстрела, приобретения и скупки рогов сайгаков. При этом отстреляно более 2300 особей, и в ходе оперативных мероприятий у браконьеров изъято 13 280 единиц рогов сайгаков.
2017 год начался с сообщений о бойне в Западном Казахстане, когда было отстреляно 72 сайгака. Оперативникам удалось задержать браконьеров, возбудить уголовное дело. 14 месяцев продолжалось расследование, а все кончилось тем, что были утрачены вещественные доказательства, а впоследствии дело было и вовсе прекращено.
Цена крови
Природа наделила нашу страну лесостепным великолепием с редчайшей фауной. К сожалению, сайгаки и сибирские косули, архары и орлы-балобаны имеют, на свою беду, невидимый, но хорошо известный в браконьерских кругах ценник. Сайгачьи рога скупают за 2-3 тысячи долларов, в Китае их стоимость дорастает до 5 тысяч зеленых.
Ссылка на то, что браконьерством занимаются преимущественно те, кто живет в депрессивных районах, несостоятельна – бедные не имеют джипов и не ведут себя столь отмороженно, как люди, вооруженные до зубов и явно со связями. Телефонное право и деньги за молчание срабатывают неплохо. Об этом не говорят официально по принципу «не пойман – не вор», но тенденция, что называется, себя выдает с головой.
Егеря в глазах браконьеров – это бесправные люди. Хорошо, если вы работаете в том же Охотзоопроме на государственном коште: твердая зарплата, табельное оружие и полномочия полицейского. А если взять десятки наших егерей (по стране тысячи), которым строжайше вменено охранять и задерживать браконьеров, то ситуация тут выглядит плачевно. Нет у них реальных юридических инструментов бороться со злоумышленниками. Даже задержанную в охотугодьях подозрительную машину они не имеют права досматривать. Потому что они, если называть вещи своими именами, общественники. И зарплату им платит общественная организация по имени охотобщество, выживающая из последних сил.
Побойтесь Бога, какие тут дроны и спутниковый мониторинг?! Так что возмущение «вирусом браконьерства и вседозволенности» может продолжаться сколько угодно. Браконьеры это ценят. И, как показывает практика, не теряют времени.
Пока же мы имеем дымовую завесу из того, о чем радостно рапортуют чиновники. О том, к примеру, что уровень браконьерства низвели запретом на весеннюю охоту, что уменьшили количество оружия на руках у охотников, что увеличили штрафы... Но в ответ цифры доказывают абсолютное отсутствие какой-либо связи между количеством охотничьего оружия на руках добропорядочных охотников и преступлениями с оружием.
Комитет по правовой статистике при Генпрокуратуре свидетельствует, что только каждый девятый зарегистрированный материал доходит до суда. То есть девять из десяти лиц, совершивших преступление, уходят от ответственности. Наши законотворцы остаются глухи к тому факту, что в республике охотугодий насчитывается почти 14 млн гектаров, а вот количество егерского состава, обеспечивающего охранную функцию на такой гигантской площади, всего 2,5 тысячи человек. Нет очередей пополнять эту скудную армию, поскольку слишком витиеваты и туманны перспективы не жалеть тут живота своего.
Что говорят профессионалы
Виктор НЕСИН, охотобщество Узункольского района, егерь с 10-летним стажем:
– Из оружия был пистолет-травмат. Потом его нам запретили. Я даже не имею права находиться с собственным ружьем в охотугодьях вне охотничьего сезона. Тут как дружинник – ходи с красной повязкой и лови браконьеров. Смешно. Ничего не имею против вызова полицейских к моменту моего задержания браконьеров, но на это, учитывая наши расстояния, уходит уйма времени. Браконьеры не на автобусной остановке – плюют на все и уезжают.
Владимир ЯЩУК, Житикаринское райохотобщество, на егерской работе 19 лет:
– Все держится на нашем энтузиазме. Было множество задержаний браконьеров, благо, что у меня собственный снегоход. Но адвокаты все разваливают на стадии расследования. Улики таинственным образом исчезают, а экспертиза туши животного заключает, что не удалось, например, установить принадлежность ее к сибирской косуле... Егерь может стать эффективно действенным только тогда, когда государство облечет его хотя бы минимальным правоприменительным механизмом.
Владимир ЕРМОЛЕНКО, руководитель Федоровского районного общества рыболовов и охотников, стаж егерской работы 25 лет:
– Вспоминаю один из эпизодов, когда преследовал машину с браконьерами, застрелившими дикого кабана. Эти ребята побросали ружья, а кабана впопыхах привалили снежком. Я все заснял, вызвал, как и положено, полицию. Чем кончилось дело? Пшиком. Рассыпалось на уровне полицейского расследования... Все это напоминает борьбу с ветряными мельницами. Раньше я имел карабин и табельный пистолет ТТ. Не стрелял, но кобура на поясе имела свой психологический эффект. Нам доверяли задерживать, досматривать, составлять протокол, отстаивать его в суде. Все это нынче отрезано.
