Эта профессия не считается массовой. Теоретически на егеря можно и выучиться, но практически определяющими успех в природоохранном деле являются личные качества человека. Вот о них-то мы поговорим с Федором Шевцовым (на снимке), егерем и начальником службы безопасности в одном лице.
Хватка преследователя
600-гектарное озеро Сулуколь редко бывает спокойным. Вроде и день тихий, и солнце печет не слабо, но подойдешь к песчаной кромке берега и понимаешь, что даже резиновую лодку на воду не спустишь: волны зеленоватой воды нахраписто бьют по ногам, швыряясь брызгами. Таким оно предстает уже два года, с тех пор как паводок хлынул на село Диевское, легко снеся из-под толщи асфальтовой трассы бетонные водопропускные коробки. И три озера, полукружьем охватившие Диевку – Сулуколь, Кишкенкуль и Мырзаколь, тогда-то и слились воедино. Рано или поздно они опять разойдутся по своим старым границам – такова уж особенность наших периодически мелеющих степных водоемов, но Сулуколь, конечно же, останется самым величавым из троих. Населенный сазанами и карпами, он манит рыбаков со всех сторон света. Осенью в его прибрежные окрестности тянутся вслед за гусиными котлами и охотники. И все они – птицы, звери и люди – редко минуют егеря Федора Шевцова.
Родившийся в этих местах, сын охотника, Федор с 12 лет топчет здешние тропы. Человек могучего сложения. У него тяжелая рука, веское слово и хватка преследователя. Первое не только от природы, но и от прошлых серьезных увлечений греко-римской борьбой, второе – от характера, а вот третье досталось от должности. Шевцов 26-й год состоит начальником службы безопасности здешней «градообразующей» агрофирмы. Но если я уже не первый год наблюдаю за Шевцовым как за охотником-рыбаком, коротая с ним редкие вечера за костровым чаем, то о втором его занятии ничего сказать не могу. Служба безопасности не любит посвящать в свои профессиональные тонкости чужих. Оттого и не брали меня в погоню, не приглашали распутывать следы преступлений. Однако ж интересно: а как это в деталях было?
Взять чужое
Преамбула такова. Сначала было воровство. В принципе, оно никогда не кончалось. Как и сто лет назад, так и ныне в степи кража скота – дело, если можно так выразиться, обыденное. Барымта вовсе не национальный вид спорта или обычай, но желание положить глаз на чужое добро (особенно если оно плохо лежит/стоит) возникает регулярно. Тут кто как воспитан. При социализме утащить у государства считалось хоть и уголовно наказуемым деянием, но, например, менее зазорным, чем проституция. Не было в тогдашнем Кустанае бань и саун, вызовов по телефону, но зато как масштабно тащили с мясокомбината, под платьями обматываясь филейными кусками отборной телятины, как в мусоровозках вывозили с камвольно-суконного комбината бобины шерстяной пряжи, как тотально запасались сельчане зерном с совхозных полей, пряча его под копнами соломы… Так что, независимо от смены общественной формации, вид табуна лошадей и по сию пору вызывает у одних вкус кумыса и согыма, у других – запах дармовых денжищ.
На тот момент, когда Федор Шевцов, отслужив в армии, тренировал в Диевке пацанов из детско-юношеской спортивной школы, в селе случилась перестройка. Кто-то собирал чемоданы, кто-то сидел сложа руки, полагая, что кривая сама куда-нибудь да выведет, кто-то, как Олег Даниленко, в 33 года возглавивший депрессивную деревню, делал дело. Получалось не всё. Дележ государственного имущества, в одночасье ставшего, по сути, ничейным, был в самом разгаре. Но Даниленко ситуацию видел иначе. Он соединял вопреки многим обстоятельствам куски, как тогда кое-кому хотелось видеть, несоединяемого. И у него появились единомышленники. Так Шевцов и стал главным охранителем всего того, что от роду и по совести принадлежало Диевке.
Федор с высоты своего профессионального охранного многолетия говорит с философским спокойствием:
– Нельзя сказать, чтобы тут процветал криминал. В поселке все у всех на виду. Ну сенца прихватить втихаря, куму подогнать из свинарника поросенка, зерноотходов мимо весовой – это преступлением не считалось по принципу: не пойман – не вор. А вот под шумок, помню, когда решалось, каким боком нам в капиталистическую экономику въезжать, барымта сильно поднялась. Однажды легли мы спать, а утром новость: ребята, да у вас больше сотни голов крупного рогатого скота увели! Представляешь, какой замах – огромное стадо как будто корова языком слизала. За ночь!
Отобрать своё
Чтобы представить наяву, что такое сотня взрослых коров и быков, я вызываю в памяти сельские картинки возвращающихся с пастбищ животных. Стадо растекается по улицам, хаотично заполняет пространство. Полсотни, сотня? Как вообще можно незаметно угнать это неторопливое, тяжеловатое на поступь поголовье? Даже то, что сторожа ударили по голове и связали, не очень вяжется с молниеносной экспроприацией.
Дальнейшее действие разворачивалось с быстрой мобилизацией всех специалистов, вызовом милиции. Люди сутки колесили в поисках – без толку. Федор садится с главным ветврачом в «Ниву» и рулит в направлении совхоза «Целинного». По прямой – 60 км, но в степи это расстояние увеличивается едва ли не вдвое: на пути озера, болотца, рытвины, балки, заросшие кустарником.
Была осень, холодная и ясная. В полдень Федор с напарником замечают в одной такой влажной балке следы скота. А как только поднялись на взгорок, то почти у линии горизонта увидели выхлоп черного дымка. Обычно так заводятся КамАЗы или «Кировцы». Интуиция охотников подсказала двигаться туда. И точно: стоят две машины с отвернутыми бортами. Ни единого человека рядом, скорее всего, сбежали, завидев преследователей. А неподалеку диевское стадо – все 106 голов... И Федор с ветврачом Амангельды Жумакановичем попеременно – один на машине, другой пешком – гонят его в сторону Диевки. Когда лишь попали в зону радиодосягаемости, вызвали по рации подмогу.
Барымтачи, как голодные волки, чуют поживу издалека. И действуют столь же напористо. Федор вспоминает еще эпизод:
– Зимним вечером поехал я лис пострелять. Тогда рыжих развелось немерено, все заразные, не ровен час, могли и бешенство в округу занести. А под утро мне сообщают: 30 голов КРС с базы пропали. Ночью увели. Опять, выходит, надо всех поднимать, технику отвлекать, короче, сплошная тревога и хлопоты. И тут мне припомнилось, что, возвращаясь с охоты, я мельком в свете фар увидел в степи коровий след. Еще тогда подумал, что странно это выглядит – гонять коров по снегу. Частник что ли какой учудил? И пока наши собирались, я поутру вернулся на место охоты, нашел коровьи следы, которые и привели меня в перелесок. А там наши буренки… Думаю, что когда я ночью в этих местах искал с огнем заразных лис, воры бросили скот и улизнули. Вот тебе и польза от охоты.
Разойтись с миром
Браконьеров в здешних краях не густо. Тому есть одно важное обстоятельство: диевские поля покрывают значительную территорию округа. С весны до поздней осени тут постоянно люди: сеют, косят, обрабатывают, наблюдают. Проехать по бесконечным межпольным дорогам незамеченным не удастся. Даже вне полей, в степи, ты будешь замечен пастухами. Служба охраны сей факт ценит и, что называется, оперативно берет на заметку. Любая машина, приткнувшаяся к берегу озера, автоматически вызывает вопросы. Ну, например, а что она тут делает в сроки, когда рыба мечет икру?
Это всё здоровое любопытство. Когда наши озера и редкие леса не становятся проходным двором, заваленным мусором и растерзанным браконьерскими беспредельщиками, то в них уютно и человеку, и зверю. На всё есть свой срок. Я знаю много егерей в разных районах нашей области, которых связывает одно общее человеческое качество – неравнодушие. Это когда свою работу человек воспринимает не как узкую полицейскую функцию, сведенную к формуле «запрещать и сажать», а как средство налаживать мир в условиях природной дикости. Ведь многие из нас, отправляясь на охоту-рыбалку, хотят видеть в егере не угрюмого бессловесного стража, а проводника, советчика, сотоварища.
…Я звоню Шевцову и в трубке на расстоянии 150 км слышу короткий, исчерпывающий ответ: «Нет, сегодня вряд ли что на Сулуколе получится: два дня озеро штормит. Есть другие тихие заводи, но там небольшой чебак. На удочку самое то. Так что смотрите».
Это как перед полетом самолета. Одному только диспетчеру ясно, состоится рейс или будет отложен по метеоусловиям. И когда такой диспетчер есть, складывается впечатление некоей спокойной определенности, устойчивости.
Анатолий ЕРМОЛОВИЧ
Фото автора
