Центр психического здоровья, созданный путем слияния наркологической и психиатрической служб, успешно работает. Говорим с заместителем главного врача центра Ириной ЖУКОВОЙ.
По-новому
– Ирина Викторовна, новые методики лечения наркозависимых вводите?
– Конечно, мы идем в ногу со временем. Специалисты выезжают на обучение за пределы области и страны, чтобы быть в курсе последних методик лечения. К примеру, используем лазерную детоксикацию. Эта методика применяется в комплексе с основной терапией и ускоряет процесс интоксикации, купирует абстинентное (ломка. – Прим. авт.) состояние пациента. Лазерное облучение крови не только выводит токсины, но и повышает иммунитет больного. Еще обладает антибактериальным эффектом.
Одно время прибегали к довольно дорогостоящей процедуре плазмофереза. Сейчас планируем, немного изменив методику, использовать более дешевую технологию того же плазмофереза. В следующем году откроем палату на базе бывшей областной психбольницы.
– В чем ее плюсы?
– Очищение плазмы крови ускоряет процедуру выведения токсинов. Процедура не длительная, проводится раз в сутки или в два-три дня. Все зависит от состояния человека. Это первый этап лечения – детокс. А дальше пациента ждет планомерная длительная реабилитация с применением психотерапевтических техник. Важно изменить его сознание, обозначить новые цели жизни.
Все средства хороши
– Вы седьмой год проводите метадоновую терапию, по поводу которой много споров.
– Я, как врач, считаю, что каким бы методом лечения мы не добивались успеха, это уже успех. Если метадоновая терапия работает успешно, почему бы ее не применять? У нас почти 20 участников этой программы. Есть пациенты, которым постепенно снижаем дозу метадона до полного прекращения терапии. То есть люди возвращаются к жизни без всякого наркотика. Среди наших пациентов есть те, кому метадоновая терапия помогла изменить жизнь. Они создали семьи, бизнес, даже не курят, не пьют. Их немного, но они есть.
Поэтому планируем открыть пункты поддерживающей терапии в Рудном и Лисаковске, чтобы метадоновую терапию могли получать и другие наркозависимые. Но... В Казахстане до сих пор идут дискуссии. Прокуратура и правоохранительные органы выступают против метадоновой терапии, считают, что метадон может уйти налево. Это не так. За все годы метадоновой терапии с многочисленными проверками, ни одна капля никуда не ушла. У нас строгий учет и контроль.
– Ирина Викторовна, разве не любая зависимость говорит, прежде всего, о незрелости личности?
– Многое зависит от семьи, в которой мы растем. Если ребенка не научили отличать плохое от хорошего, говорить «нет», отвечать за свои поступки, быть самостоятельным, обделили любовью, вниманием, то эти, скажем так, дефекты воспитания скажутся, рано или поздно дадут о себе знать. Есть случаи, когда и взрослые люди начинают колоться. Сказывается и поиск новых ощущений, и желание убежать от проблем, и ложное чувство сопричастности к чему-либо. Факторов множество. В последнее время в семьях наблюдаю повышенную опеку. Когда ребенку, подростку не дают принимать самостоятельные решения, не дают высказывать свои суждения. Это тоже плохая почва.
Знаете, есть работы зарубежных психиатров, утверждающих, что наркомании как таковой нет. А есть низкое качество жизни, невнимание, неудовлетворительные межличностные и внутрисемейные отношения. Если создать хорошие условия, то человек сам откажется от наркотиков в пользу семьи. Я не совсем согласна с такой позицией.
У нас другой менталитет, нежели у тех, кто живет на Западе. Нашим пациентам сложно сделать первый шаг и обратиться за помощью к врачу. Играет свою роль и стигматизация (навешивание ярлыков. – Прим. авт.). Многие работодатели без справки о наркологическом статусе человека на работу не принимают. А если узнают, что перед ними наркозависимый, то отказывают в работе. В Европе государство обязывает работодателя принимать на работу таких людей. На Западе работают многоуровневые реабилитационные программы, которые реализуются НПО. Во многих европейских странах наркотики вообще легализированы, у них высокий уровень наркозависимых, но при этом нет принудительного лечения, диспансеризации и учета. Лечат по обращению. Осознал человек, что он болен – пришел к врачу. А если нет? Как помочь ему и его родным? Ведь в помощи нуждаются и близкие, которые становятся созависимыми.
– С ними, знаю, тоже сложно работать..
– Легче перестроить отношение к жизни и позицию больного, чем его семьи. Большая часть родных и близких уверена, что здорова и не нуждается ни в консультациях, ни в психологе. Родственники не хотят разговаривать и проходить коррекцию. И рискуют, что больной сорвется. Ведь мы пациента пролечили, изменили сознание, зародили импульс к переменам, а среду – нет. Внутрисемейные отношения не изменились. А это риск, что человек сорвется.
– А можно исцелиться навсегда от наркомании?
– В наркологии нет понятия выздоровления или исцеления. Есть понятие – ремиссия. Нельзя сказать, что человек полностью исцелен. Остается память клеток, а наша жизнь не белая и пушистая. И в определенных сложных ситуациях может случиться срыв. Однако при длительной ремиссии срывы редки.
