Ерик НАЗАРКЕНОВ живет на самом краю области, в приграничье, в поселке, которого почти нет. Он оберегает колки, разбросанные на территории протяженностью 150 километров. Ерик – хранитель дела дяди и отца, наследник династии лесников степного края.
За кадром
– Заяц! Смотрите, заяц! – выкрикивает кто-то. Мы с Ериком оборачиваемся: через сосняк, взрывая пушистый снег, мчится крупный беляк. За ним по пятам яркая рыжая лисица. Мгновение спустя они скрываются в лесу. Не догнать, не сфотографировать, не узнать, удалось ли косому уйти от погони. Даже обидно немного, что на нас животные никак не отреагировали: не взглянули, не свернули. Край непуганых зверей какой-то.
– Люди тут редкие гости, – говорит Ерик Назаркенов. – От трассы ушли, здесь движения нет почти. Зато их тропы здесь. Заяц вообще по одним дорожкам бегает. Лиса, конечно, может разные дороги выбирать, но тут добыча, за ним пошла.
Лесник показывает следы на снегу: в основном лисьи. Рассказывает, что здесь еще водится сибирская косуля, порой из России заходят лоси, кабаны. Охотиться сюда приезжают редко, в основном на зайца и на утку. Приходилось не раз с браконьерами сталкиваться. Лесник проверяет охотбилет, если его нет, сообщает пограничникам о нарушителе. Дальше они уже с ними работают. Здесь пограничная зона, строго: нужно обязательно отмечаться.
Ерик – лесник Орджоникидзевского лесничества. Его территория расположена на границе Житикаринского района, граничит сразу с двумя российскими областями – Оренбургской и Челябинской. С российскими пограничниками тоже держат связь. Особенно в сезон пожаров. Те сообщают, откуда движется огонь, называют номера демаркационных столбов. А лесник определяет место опасности, готов к борьбе с огнем.
Династия
На борьбу с лесными пожарами Ерик выезжал еще до того, как начал работать лесником. Ездил вместе с отцом. А до этого с дядей. Так сложилось, что с конца девяностых лесные угодья на границе области в этом месте охраняет его семья. Отец, Жоламан Назаркенов, работал здесь лесником с 2011 по 2018 год. Умер в 55 лет, рак легких поздно диагностировали, сразу 4 стадия, неоперабельно. До последнего дня он работал. Уже глубоко больной выезжал тушить пожар...
Дядя по материнской линии, Танатбек Рысмухамбетов, лесником работал здесь с 1999 по 2011 год. Ерик рассказывает, что форма дяди сейчас хранится в краеведческом музее. Танатбек вошел в историю благодаря тому, что во времена демаркации отстаивал реликтовую рощу с лиственницей Сукачева. Роща находится прямо на границе с Россией, могла отойти россиянам. Отстояли. И Танатбек Рысмухамбетов внес немалый вклад в сохранение памятника природы для Казахстана.
До рощи 40 километров. Зимой к ней не проехать: дороги занесены. Зимой забот у лесника в краю с такой протяженностью чуть меньше. Ерик говорит, что день начинается с обязательного объезда тех колков, до которых можно добраться. Что до остальных – он постоянно на связи с пограничниками. Если тревожная ситуация, узнает о ней первым. В суровые зимы лесник еще и подкармливает обитателей колков: соль для лосей, сено. В мягкие они сами себе пропитание добудут. Летом, весной и осенью забот больше: кроме обязательных объездов проводится опашка колков (это противопожарная мера), санитарная вырубка.
Настоящее и будущее
Выезжаем из колка, в котором видели лису и зайца. Он находится рядом с заброшенным пионерским лагерем. Здесь почти все заброшено – поселок Хозрет, в котором живут Ерик с матерью, некогда был богатым совхозом. Две школы, два детсада, дом культуры, больница с профилакторием. Теперь здесь руины. Только 16 дворов жилых и осталось. Едем в поселок. Заброшенный лагерь тает в белой дымке.
– В детстве мы сюда с отцом к сестре приезжали, – вспоминает Ерик. Его старшая сестра живет в Астане. Сам Ерик тоже мог бы жить где угодно. У него высшее образование, железнодорожник. Он не от безысходности пошел в лесники. Ранее работал помощником геолога, получал больше, чем нынче. Но выбор сделал сердцем.
– Дело отца нужно было продолжать, – говорит лесник. – Края эти с детства люблю. На кого их оставить?
...Въезжаем в поселок. Вернее, в то, что от него осталось. Хозрет похож на полуразобранный конструктор «Лего». Жизнь в нем теплится фрагментарно: погранзастава, здание школы, которое покрыло новой крышей ТОО, ведущее геологоразведочные работы. «Здесь еще КХ есть, – говорит лесник. – Но работы в основном сезонные». Жители села живут за счет скота. Разводят коров. Те пасутся в поле даже зимой. Им хорошо, приволье. Людям сложнее. Хоть и недалеко до Житикары – около 60 километров, все равно пусто.
– Какой совхоз богатый был! – сокрушается мама Ерика. Каламкас – живая, подвижная, сразу располагает к себе. Рассказывает, что совхоз, ныне почивший, образовался в 1957 году, во времена целины. Скотоводческое хозяйство мощное было. Каламкас и сама чабаном работала. Сейчас работы для нее нет. Но она в будущее с оптимизмом смотрит: возможно, возродится еще поселок. На территории окрестных земель залегают запасы золота, местные власти сообщали, что в районе может появиться золотодобывающее предприятие.
Уезжаем. Веранда и постройки во дворе дома Назаркеновых выкрашены в радостные солнечные тона – под стать хозяевам. «Вы летом приезжайте! У меня столько цветов во дворе!» – говорит Каламкас.
А что? И приедем. Может, к тому времени и повод найдется – такой же оптимистичный, как настроение хранителей этого края.
