Александра СМИРНОВА живет в Аулиеколе. 81 год, целинница. Обычная, казалось бы, сельская бабушка. Но душа ее до сих пор полна заботой не только о своих далеких родных, но и о соседях, их детях. Так было всегда – и в молодости, и сейчас.
Малайка
– Малайка приходила опять... – с легким вздохом говорит тетя Шура, привычно возясь у печки.- Что-то там с историей надо помочь.
Малайка – это она о Дашке, соседской дочке.
«С историей надо помочь...» – это про дистанционку. Домашнюю работу то есть сделать.
– Говорю ей: читай давай побольше! Ведь ничего читать не хочет. Вот так и привыкат: потыкала там, потыкала здесь – и готово. А читать-то когда буит?
Тетя Шура говорит на севернорусском диалекте, съедая окончания глаголов. В годы целины она 19-летней девчонкой приехала в нашу область из Костромы с мужем. Работала в дорожном управлении на весовой, все машины знала наперечет, по любому номеру водителя могла назвать и по водителю номер, марку машины. Да и до сих пор все помнит.
– Эх, разве мы так учились? Сколько читали, от книги не оторвешь! А сейчас? Ничего не читат! Только целыми днями тернет этот. Встанет черти когда, спит до обеда. Ох, малайка, малайка!
Хотя тетя Шура ворчит по поводу Дашкиной учебы, любит девочку как родную внучку. Выросла та на ее глазах и под ее присмотром.
– Ленка-то поди сегодня на работе. Дашка сама печь не растопит. Пойду посмотрю, что делат. Растопила, нет ли, малайка...
Тете Шуре уже 81 год. Но с возрастом своим не смиряется. Летом огород, зимой печь, снег – все сама. Мало того что у себя все переделает, так пойдет еще и соседям поможет.
Приходит Дашка. Бабушка накладывает ей в тарелку пельменей, приговаривая: «Ешь давай, а то пока мать придет, с голоду помрешь. Сама ни чаю себе не согрешь, ни поешь, малаюшка моя...».
– А мои учились все хорошо, – тетя Шура о своих детях. – Вот пойду на собрание, их там хвалят. Я приду домой и говорю: «Вас ругали за двойки!». Они как испугаются, а я смеюсь: «Что, испугались? Да все хорошо!» – улыбается бабушка Шура.
Цыганёнок
– Давай, давай, заходи! Давайте сразу кушать! – так бабушка говорит всякому, кто заходит в ее дом. «Кушать» готово всегда, да и заготавливается она впрок, годами стоят банки в погребе. Каждая подписана: дата, вид варенья или соленья, салата. И всегда вдоволь смородинового варенья. Его тетя Шура бережет особо: это для сына, для Олега. «Цыганенок», – так ласково она его называет.
– Эх, цыганенок, не звонил сегодня! – сокрушается женщина. – Работы много, наверное, не успеват!
Олег живет далеко, в Бишкеке. Выбраться не может из-за карантина. Не выпускают. Но звонит каждый день.
– А у нас в доме, когда дети малы были, проходу не было: один сидит коньки точит, другой лыжи мажет. Порой до десяти ребятишек. Придем с нашим (это о муже) на обед, а кушать-то и нечего – все съедено! Нажарим яиц – вот и отобедали! – смеется.
Здесь, в доме Смирновых, всегда всем находился приют: то соседский мальчишка поругается с родителями, прибежит остывать, то дети, кто без родительского присмотра частенько остаются, крутятся.
– Бывало, спят все на сеновале, я им: «Смотрите, только не курите!». А Наташенька уж с утра что-нибудь придумыват на завтрак вкусное для всех.
Наташа – дочка. Ее не стало шесть лет назад, старшего сына Сережи еще раньше. Есть теперь только Олежка. Им и живет сердце бабушки Шуры, которого хватает и на малайку, и на каждого, кто входит в этот теплый дом, где всегда пахнет блинами, грибным супом и смородиновым вареньем.
Блины
– Ох и напекли они блинков, мои не таки! – возмущается бабушка Шура. – О, глянь, вот мои!
Она кладет в стопку четыре блина:
– Вот, а у них один такой! Говорила, давай я спеку. А потом они у них без хахару (она всегда так и говорит), а хахару нать, не сильно сладить, а немного нать...
Это бабушка о недавних поминках, где ей не понравились блины, потому как были толстыми и совсем несладкими. Бабушка Шура знатно их печет. Они у нее выходят тоненькие, как паутинка, с нежным кружевным узором, сахара в меру. Печет она их почти всегда на поминки. В селе все это знают, и если случается чья-то смерть, то обращаются к бабушке Шуре.
К выпечке бабушка готовится по-особенному. С утра расчешет свои длинные волосы, заплетет в косу, наденет белый платок, фартук и начинает колдовать.
Разогретое молоко осторожно вливает в тесто, мешает долго, пока не разобьет все комочки.
Сковородки тоненькие, их две, а иначе такое количество блинов не напечь. Жиденькое тесто разливает по поверхности, будто наносит нежный слой молочной краски. Оно пропекается меленькими пупырышками от краев к центру круга. Бабушка легко поддевает лопаткой блин и переворачивает. Блины бережно укладываются в стопочку и считаются:
– Сорок пять, сорок шесть... Эх.. штук восемьдесят надо будет! – заключает бабушка Шура.
Мерно тикают часы, по дому разливается запах свежей выпечки, время от времени слышится шипение разлитого по сковороде теста.
«Если есть что у тебя – не жалей»
– Аккурат в 60–м мы сюда приехали. Только поженились. С Кустанайского поезда сразу в Аманкарагай, а потом и жили там. Сразу несколько семей в одном бараке, – рассказывает бабушка Шура о своих первых годах на целине. – А в том бараке только дверь одна была, а окна не застеклены. Ветер гулят по комнатам и коридорам. А на улице зима. Вот забуримся в одну комнатку и гремся. Это потом наш уже все привез: и окна, и двери... Позже в Семиозерку переехали. Дома начали строить для дорожников. Эти холодные были очень. Позже на другую улицу переехали, там теплее было. Одна комната да кухня – вся квартира. А как начали хорошее жилье давать, то мой от жилья по очереди отказался, отдал другим. Я ему: «Как же? У нас тоже трое детей!». А у него всегда так было, что другим нужнее...
Говорю молодым: работайте! А то хотят все и сразу. Чтоб сразу и зарплата хорошая, и сразу дом или квартира. А мы жили, не думали, чтобы что-то там нажить. Думали о детях, о том, какими они будут. А о том, чтобы все и сразу... так не думали. Сейчас все есть, и на все хватат. Не ленитесь только. Вот солонина – это с огорода. Огурцы да помидоры – посади да поливай. Тут мальчишка был соседский, пришел как-то. «Бабушка Шура, а как вы огород садите?». А мать у него до огорода неохоча. Я показала, рассады ему дала. Смотрю через время, а он такой огород посадил! Молодец! В другой раз пришел, спросил, как я борщ варю. Рассказала – он и борщ варить сам научился, – улыбается.
– Все друг дружке помогали. Если есть что у тебя – не жалей, помоги, кому нужнее. Тут у соседей так с углем плохо было, а у нас его много. Придет соседский мальчишка: «Баба Шура, холодно у нас...». Я ему потихоньку ведерко, два. Было время тяжелое в 90-х, когда и нам с углем Наташин директор тоже помог. Если б не тот уголь, кто знат, как бы мы выжили...
Салтанат ОСПАНОВА с. Аулиеколь
Фото автора и из альбома А.П. СМИРНОВОЙ
