Юрий ПОЛЯКОВ, один из самых читаемых писателей России, которого чиновники избегают «за излишнюю правдивость», приехал в Костанай. И в тот же день стал нашим собеседником.
«Последним тоже быть приятно»
Его пригласили в Костанайский областной русский драмтеатр. Премьера, которая открыла 101-й театральный сезон, «В ожидании сердца» – спектакль, поставленный по пьесе Юрия Полякова. За неделю до приезда автора наш театр внес поправку в репертуар – еще один показ этого спектакля. Говорящий факт: билеты раскупили очень быстро.Напомним, Поляков – не только писатель, но и драматург, публицист, общественный деятель, киносценарист. А еще и наш коллега – председатель редакционного совета «Литературной газеты», работал 20 лет ее главным редактором. И, действительно, широкую популярность ему принесли повести «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба».
Первую, изобличавшую дедовщину в Советской армии, в 80-х заблокировала военная цензура. И только несколько лет спустя журнал «Юность» смог напечатать повесть. Сам же автор известен и по резко отрицательным отзывам о перестройке и распаде СССР. Но при этом его произведения были переведены на многие языки, а некоторые даже включили в школьные и вузовские курсы современной литературы. Уже не первый год проходит театральный фестиваль с говорящим названием «Смотрины», в котором участвуют театры с постановками именно по его произведениям. Кстати, известный писатель туда пригласил и наш театр.
Стоило гостю из Москвы выйти в музей костанайского театра, зрители окружили его со всех сторон. Желающих сделать селфи на память было немало. Писатель никому не отказал. Наоборот, с интересом выслушивал все пожелания своих костанайских поклонников. Вот и на нашей встрече был откровенен.
– Юрий Михайлович, вас называют «последним советским писателем». Не тоскливо быть последним?..
– Нет, потому что иногда заканчивать великий ряд – это почетно! – улыбнулся собеседник. – Ведь советская литература – это великая литература. Ее и начинать, уверен, было очень почетно. Не меньше приятно и заканчивать.
Не забронзовел
– Что вас заставило в «суровую зимнюю пору» приехать в наш заснеженный Костанай?– Во-первых, я в Костанае никогда не был. А в Казахстане был много раз. Впервые – когда писал книгу о Георгии Суворове, поэте молодого поколения в годы Великой Отечественной, погибшем на фронте. А у него сестра жила под Алма-Атой, из староверов. Это была командировка ЦК комсомола, далекий 1979 год. В Астане был, когда город был Целиноградом.
В этот раз меня пригласили в Казахстан на книжную ярмарку «Шелковый путь» по линии Ассоциации издателей, плюс «Русский дом» в Астане пригласил встретиться с творческой общественностью. А тут и Костанай близко. Но! Я к вам в принципе собирался и без всех этих приглашений. Еще три года назад, когда костанайский театр взялся за мою пьесу, то договорились, что я на премьеру приеду. А потом пандемия, однако! Но долг я выполнил – приехал.
– А вы, похоже, легкий на подъем человек.
– С возрастом все меньше. Раньше любой повод – и на выезд, полетел. В свое время была комсомольская система работы с творческой молодежью, и нас, писателей, поэтов, постоянно отправляли в поездки по большой стране. Даже по всяким, что называется, медвежьим углам.
– Чувствуете, что бронзовеете? «Позолоты» на себе не ощущаете?!
– Иногда по утрам суставы поскрипывают... – отшутился писатель. – Думаю, что это и есть та самая бронза.
– Стиль вы определяете как внутреннее состояние самого человека. В какой момент писатель с опытом, читательским признанием, выбирает ироничный стиль основой своих произведений? Что происходит? Ведь тот, кто написал «Сто дней до приказа», и тот, кто создал «Грибного царя», кажется, это два разных писателя.
– Нет, человек один, время разное. Основная претензия к первой повести – это то, что написал про неуставные отношения, а также сказали: мол, к чему эта ваша ирония, вы же не про Швейка пишете? Цензоры возмущались: «Вы пишете про Советскую армию! Чего там иронизировать? У вас прапорщик такой, офицер сякой. У вас вороны крупнокалиберным матом ругаются. Зачем? Не надо».
Так что ироничный стиль и раньше был. Но потом он развивался, концентрировался. А меня отнесли к «гротескному реализму» еще после «Апофигея», в 1990-м. Почему кажется, что два разных Полякова было?.. – задумался наш герой, и вновь с улыбкой добавил. – Видимо, с годами мастерство- то нарастало!
Рифмовать разучились
– Вы не раз повторяете: писатель – не тот, кто пишет, а тот, кого читают. А драматург, по-вашему, это кто?– Тот, кого смотрят.
– В этом случае насколько сложно сейчас, нежели, чем тогда, попасть в определение «современный драматург»? Когда зрители идут на спектакль не из-за актеров или театра, а из-за автора пьесы.
– В определенной степени показатель – это фестиваль «Смотрины». Он мой. И он единственный на сегодня фестиваль живого автора. Спектакль, который поставили в костанайском театре, «В ожидании сердца» – как раз моя последняя по времени написания пьеса. И она разве не современная?! Еще как попадает во время.
Дело в том, что современность пьесы нельзя определять, грубо говоря, попыткой обновления формы. Обычно считается так: ага, если автор предпринимает попытку обновить ту самую форму, то он вроде как уже и современный. А если он на те же темы сегодняшнего дня пишет достаточно традиционно, то он уже архаичный. Но это же чепуха!
Новизна может и обогащающей быть, и объединяющей. Проблемы нашего театра в том, что сейчас эта новизна стала только объединяющей. Но она убавляет смысл. Главным становится не как, а что... То есть не как это делается на сцене, а что говорится. Увы, это мало кого интересует. Поэтому я считаю, любой драматург, который отражает то состояние общества, которое есть сегодня, те проблемы, которые многих волнуют, прежде всего, нравственные, он и будет современным.
– Пользуясь случаем, хотел узнать у автора: по сюжету в спектакле «В ожидании сердца» главный герой, расчетливый и хладнокровный бизнесмен, все-таки умирает. Вы его этой смертью наказываете или даете шанс, что он донорское сердце уступил больному ребенку?
– Я эту пьесу написал до ковида. И одна из главных ее тем заключается в том, что это только наша иллюзия – мол, мы почти победили смерть, рок, все болезни, и все можно сделать, излечить, за деньги все купить, в том числе здоровье. А на самом деле это иллюзорно. И нельзя строить жизнь с этой позиции. Рано или поздно тебя накажут. Вот только я написал эту пьесу, тут подоспел ковид и показал всему человечеству: ребята, вы что думаете, если научились выращивать печень взамен пропитой, у вас и проблем не будет?!
– Сколько вам нужно времени, чтобы написать книгу в 300-400 страниц? От чего это зависит?
– Если работа идет не прерываясь, то где-то года полтора. Если больше, под 500 страниц, то два с половиной. На пьесу уходит от полугода до года. Кстати, я написал всего десять оригинальных пьес, помимо инсценировок.
– А что ближе по жанру?
– Мне ближе проза.
– Но начинали-то со стихов.
– Я и сейчас стихи пишу. У меня в Телеграм политическая сатира – загляните, порадуйтесь, что кто-то еще пишет в таком жанре. Но почему все-таки прозу выбираю? В ней лично я самодостаточный. Пишу роман, а надо мной издатель стоит: мол, давай быстрей, нужно отдавать в печать. Знаю, что как только отдал рукопись, за полтора месяца книга уже будет во всех магазинах. С драматургией сложнее. Появляются посредники. Это театр, руководство, режиссеры, актеры. Хорошо, если ты совпадаешь с ними по идеям.
Драматургу, чтобы активно работать, нужно быть желанным. Он должен понимать, что его хотят.
