Тема медиации в казахстанском обществе в последнее время поднимается на щит очень активно. Она вошла и в Послание Президента «Стратегия «Казахстан-2050»: новый политический курс состоявшегося государства». Как всё это реализуется на практике? Об этом разговор с исполнительным директором общественного фонда «Ассоциация медиаторов Костанайской области» Вадимом Соболевым.
– Вадим Николаевич, а что лично вас привело в медиацию? Склад характера, желание освоить новый вид деятельности, заработать, наконец?
– И то и другое. У меня два образования: педагогическое и юридическое. А это то, что для медиации нужно.
– Когда вообще всё началось?
– Закон о медиации вышел в 2011 году. По закону медиативные сообщества являются неправительственными организациями. Это одно из направлений развития гражданского общества.
Надо сказать, что медиация начала развиваться еще до выхода этого закона. Были люди, в основном имевшие российские сертификаты, которые занимались этим в рамках Гражданского кодекса. Он предусматривал возможность примирения сторон. Когда эту сферу урегулировали в Казахстане, мы обсудили этот вопрос. Мы – это Сергей Богатырев, он по образованию педагог, Игорь Зуев, он по образованию психолог, и я, юрист-практик. Такой союз считаем нашей сильной стороной. Посчитав, что медиация – перспективное направление, в 2012 году зарегистрировали свою Ассоциацию. Всего в первые годы в Костанайской области возникли три подобные организации, но одна из них два года назад распалась.
– Помнится, очень многие ринулись в медиаторы.
– Медиация очень развита на Западе и в США. Начала активно внедряться в России. Мы хотели попробовать, оценить это дело. Оно же очень нужное и для конкретных людей, и для общества, и для государства. Вначале медиация внедрялась, чтобы разгрузить суды. Как досудебное урегулирование споров при мелких, незначительных делах. Затем стала внесудебной процедурой. Альтернативной. Когда люди вместо суда идут к медиатору. Конечно, развивается медиация пока медленно. Из-за того, я считаю, что населению не хватает информации.
Да, поначалу многие кинулись в медиаторы. Ведь им по закону может стать любой человек старше 25 лет, имеющий высшее образование, не состоящий на учете у нарколога и психиатра. Но надо пройти в Казахстане обучение у квалифицированного тренера, получить соответствующий сертификат медиатора и обязательно состоять в реестре какой-то организации типа нашей, подтверждая ежегодно свое членство.
А почему все ринулись? Может быть, кто-то решил, что это такое поле, на котором можно развернуться и заработать? Однако не знаю тех, кто на медиации зарабатывает. Наша организация держится на плаву в том числе и потому, что уже четыре года мы выигрываем государственный социальный заказ управления внутренней политики акимата области.
Дело в том, что Игорь Зуев – единственный в области тренер-медиатор. Первый год мы обучали профессиональных медиаторов, выпустили 15 человек. Обсудив тенденцию, решили, что надо охватывать не только областной центр, но и районы. Готовить там непрофессиональных медиаторов. И третий год по госзаказу это делаем. В этом году, например, в пяти районах области, в том числе в Тарановском – углубленно. Там 14 сельских округов. В каждом не просто обучаем медиаторов, но и проводим сходы местных жителей. Чтобы они сами выбрали медиатора. По закону – человека старше 40 лет, имеющего авторитет, которому люди и власти доверяют.
Как правило, сельские непрофессиональные медиаторы работают гораздо эффективнее, чем городские. Но, в отличие от профессиональных, безвозмездно. Иногда в селе они заменяют собой и суд, и полицию, и даже акимат с социальными службами. Мы всегда ставим цель не просто провести обучение медиаторов, а создать устойчивое сообщество. И профессиональных, и непрофессиональных медиаторов.
– Как-то режет слух определение «непрофессиональный». Как будто второго сорта.
– Непрофессиональный медиатор – это, по сути, общественная нагрузка, хобби, называйте, как хотите. И находится немало активных людей, к которым, с одной стороны, прислушиваются, а с другой, им самим важно, что они востребованны. Но, конечно, было бы хорошо, если бы им оплачивали хоть какой-то минимум. Сейчас, когда у сельских акимов будет свой бюджет, может, этот вопрос и решится. Что касается слова «непрофессиональный», то оно действительно коробит. Мы уже предлагали депутатам парламента называть такого медиатора народным или общественным. А на дальнюю перспективу бием. Для этого, правда, надо повысить уровень их подготовки и авторитет. По существу же это ростки самоуправления, развития гражданского общества.
– Не знаю, достаточно ли население информировано по медиации в целом, но один из распространенных вопросов: сколько стоит? Наши люди начали привыкать, что бесплатного ничего не бывает. Так сколько стоит услуга медиатора?
– Государство не платит медиаторам ничего. Хотя поднимался вопрос, чтобы ввести должность при судах дежурного медиатора, по примеру адвокатов. Пока же могу твердо сказать: наша услуга стоит на порядок ниже, чем адвоката. Всё зависит от категории дела, в конце концов, от материального положения сторон. Медиативное соглашение имеет такую же силу, как судебный акт. Но медиатор, в отличие от суда, понуждать к исполнению не может.
– Ну, Вадим Николаевич, тогда убедите меня, почему надо идти к медиатору.
– В суде компромисс практически невозможен. В иске есть требования, они или удовлетворяются, или нет. Поэтому одна из сторон всегда будет проигравшей. Медиативное соглашение предполагает соблюдение интересов обоих сторон. Здесь другая формула: победитель – победитель. Стороны подписывают договоренности добровольно. И только тогда, когда их всё устраивает. Поэтому в принципе им нет смысла его нарушать.
– С вашей точки зрения, мы видим процесс развития медиации? Или стоим на месте?
– Должен признать, что неотъемлемой частью общественных отношений медиация пока не стала. Но должна стать. Нам, например, необходима палата медиаторов. Как у адвокатов, нотариусов, частных судебных исполнителей, наконец. Мы считаем, что в развитии медиации не стоит распыляться. А то, например, были предложения, к счастью, пока не реализованные, наделить правами медиаторов коллекторов, председателей ПКСК.
Но такой подход может привести к тому, что мы, наоборот, потеряем эту сферу. Дилетанты способны профанировать, исказить саму идею медиации.
– У вас у самого, Вадим Николаевич, практика медиатора есть?
– Да. Я специализируюсь в основном на гражданском праве. Это и трудовые споры, и семейные. Наша Ассоциация, например, заключила меморандум с ювенальным судом, там большая востребованность в медиаторах. Закон разрешает применение медиации даже в уголовных процессах. Но у меня к этому душа не лежит. Считаю, что должна быть неотвратимость наказания, а не договор с тем же воришкой.
– Понимаю, что медиация, в отличие от суда, не публичный процесс. Но всё же не могли бы вы привести пару примеров из вашей практики?
– Хорошо, вот вам пример. Бывшие супруги не могут договориться, с кем будет жить их ребенок. У папы хорошее материальное положение, а мама есть мама. Но она не должна отказывать отцу общаться с ребенком. Они решили подать в суд, но судья посоветовала обратиться к медиатору. Главное ведь не в том, чтобы определить часы свиданий отца и сына. Надо еще и наладить терпимые отношения между взрослыми. Мне сначала надо было выслушать обе стороны. Тут эмоции зашкаливали, было высказано много обид. Только присутствие медиатора сдерживало, чтобы мужчина и женщина не набросились друг на друга. Медиация может закончиться за несколько часов, а может растянуться на месяц, на несколько встреч. В данном случае обошлось несколькими часами. Стороны ведь подспудно понимали, что лишить ребенка общения с кем-то из родителей нельзя.
Самый сложный момент – понять, какой перед тобой человек. И какой подход к нему нужен. Вот вам другой пример. Пришли двое, они развелись, но у них совместный бизнес. Между бывшими супругами началась такая война, что они оба несли большие убытки. В этом случае я предложил сторонам вообще не разговаривать. Потому что они сразу же срывались на крик. Но каждому посоветовал взять бумагу, написать свои претензии и убытки. Подсчитал их. Сработало.
– Такое впечатление, что все идут к медиатору только с бракоразводными проблемами.
– И трудовые споры приходится разрешать. И наследственные дела. Обращается человек: ему не выплачивают зарплату. При этом у него нет трудового договора и сам он не идеальный работник. Но что-то же заработал. Работодатель, конечно, может сопротивляться, но и ему понятно: выгоднее такой спор уладить миром. Иначе заявление пойдет в трудовую инспекцию, начнутся проверки, не исключены штрафные санкции. В итоге появляется медиативное соглашение. Обращаются и организации, например, по поводу несвоевременной оплаты за товар. Идти в суд – надо платить пошлину. Могли бы договориться между собой, но лучше иметь на руках документ – обязательство в виде медиативного соглашения.
– Похоже, Вадим Николаевич, быть медиатором вам нравится.
– Нравится, дело-то нужное, перспективное. Главное, дискредитировать его нельзя. В том числе самим медиаторам.
Недавно столкнулся с вопиющим случаем. В Костанайский городской филиал партии «Нур Отан», где я работаю юрисконсультом, пришла женщина. Она работала продавцом. А хозяйка торговой точки обвинила ее в растрате свыше миллиона тенге. Деньги надо вернуть. Дошло до суда. Судья предложил сторонам воспользоваться услугами непрофессионального медиатора. А тот взял и включил в соглашение сторон всё, что хозяйка магазина требовала от продавца по иску в суд. Формально это медиативное соглашение законно, по сути – нет.
Очень много нарушений, в первую очередь со стороны медиатора. Медиация, напомню, это компромисс. А здесь он, по сути, оформил решение суда, которое было бы заведомо неправомерным. При этом решение суда можно обжаловать в вышестоящую инстанцию, а медиативное соглашение нельзя. То есть судья, скорее всего, таким образом подстраховался, чтобы, не исключаю, помочь своему знакомому. А медиатор выступил инструментом для этого. Вот почему я говорю, что медиатор должен быть и компетентным, и ответственным. А спрос на эту профессию уже есть.
