Архиповка - Барвиновка - Варваровка - Георгиевка - Дангербай - Елизаветинка - Жамбыл - Забеловка - Иваноровное - Костряковка - Лоба - Магнай
На въезде в село растет восковая алыча. Она посажена здесь 117 лет назад первыми переселенцами из-под Ростова. «Азбука региона» добралась до буквы «Н»
Алыча
Три больших семьи из станицы Заиграевская, хутора Великая Ефремовка из-под Ростова-на-Дону на волах прошли долгий путь и остановились на возвышенности перед озером Обалы-Куль. Дороженко, Демьянченко и Алексеевы – так звали переселенцев. Дороженко посадили алычу, саженцы которой везли со своей родины. Это случилось в 1904 году – дата, с которой начинает свое летоисчисление и Новоалексеевка. Прошло почти 120 лет – ветки старой алычи отмирали, появлялись новые. Сменялись войны, политические режимы, а алыча росла. Я попробовал ягоду – она оказалась кислой и терпкой. Ей был нужен мороз, чтобы стать сладкой.
Центр с воронами
Новоалексеевка расположена в юго-восточной части Алтынсаринского района. 40 километров от райцентра, 100 от Костаная, 20 на северо-восток от озера Кушмурун. Площадь поселка 2,78 кв. км. Население – 655 человек. Рельеф равнинный.Центральная площадь, Ленин на постаменте не указывает рукой вперед, а прижимает кепку к груди. Будто боится, что ее отнимут. В 90-е так и случилось. При СССР Новоалексеевка имела статус совхоза-миллионера. Здесь был Дом культуры на 400 мест, ясли-сад на 140 мест, больница, строй-участок, кирпичный завод – над входными воротами выбита надпись «1000000 кирпичей в год». В кафе-кулинарию Новоалексеевки, когда даже в Кустанае купить торт было непросто, приезжали из города.
Дом быта, животноводческий комплекс с санпропускником, свиноферма, котельные с душем для кочегаров и подъездными дорожками для доставки угля и отвоза золы. Вокруг села ходили табуны, стада, были верблюды. В селе жили почти три тысячи человек, значительную часть составляли немцы. Очередь на получение квартиры в кирпичных домах двигалась быстро. Ничего не осталось, даже немцев. Остались только Ленин и Дом культуры. Вернее, ДК сначала тоже погиб, но потом вернулся с того света.
Над центральной площадью нависают густые, высокие тополя. Их вершины облюбовали вороны. Карканье – вечный спутник центра Новоалексеевки.
В трубу
В Доме культуры, на втором этаже, расположена модельная библиотека. Валентина Мирошниченко работает библиотекарем с 1989 года.– Приходят читатели?
– Читатели приходят, у нас другая проблема. Читать нечего, маленький фонд, – говорит Валентина Леонидовна. – А читают больше всего что сейчас? Детективы, любовные романы. Детской литературы почти нет.
– За ДК – стадион. Помню, он был хорош – с газоном, трибунами. Сейчас зарос и трибуны исчезли.
– Все разобрали на дрова, все ушло в трубу. И этот клуб разобрали, из отдела культуры приезжали, решили посмотреть, что здесь. Спрашивают: здесь же паркет был? Но его выдрали. А кирпичи повыбивали. В 90-е приезжали грузовики и скупали кирпичи. Так многие здания у нас исчезли. Всё ломали. У меня фото есть разваленного клуба...
Валентина Леонидовна листает журнал с черно-белыми фотографиями. Мелькают группы людей, светлые лица с улыбками, флаги и демонстрации. Вот новый Дом культуры. Написано «Юбилейный» и лозунг «Жизнь...», дальше неразборчиво.
– Старожилы остались?
– Недалеко в деревянном доме живет Валентина Мефодиевна Муруга, 1936 года рождения. Спускаемся со второго этажа Дома культуры. Он вернулся с того света благодаря ТОО «Иволга-Холдинг» и теперь вновь живет. Деревянные ступени поскрипывают. «Ж-ж-жалко, с-с-старый я», – чудится мне в этом скрипе.
Буксир
Деревянный сруб, таких домов в Новоалексеевке осталось немного. В 40-50-х дома в основном строили из камыша и самана. В период расцвета Новоалексеевка стала кирпичной. Редко встретишь дома из шпал – их возили из Семиозерного района, из Кушмуруна. По прямой до него не очень далеко.– Валентина Мефодиевна, слышал, что в Новоалексеевке жили военнопленные румыны и немцы.
Пенсионерке 86 лет. Она энергичная и в хорошей памяти женщина, зовет нас в дом. В доме круглая печка-голландка, очень светло и чисто.
– Шо я знаю? – в речи Валентины Мефодиевны иногда проскакивает украинский говор. Ее дед, как и многие другие, прибыл в наши края с Западной Украины. Ее девичья фамилия Муруга, а по мужу – Прищепа. – Румыны здесь были пленные, а немцы депортированные. Румыны длинные, носы большие. Милиция водила их работать. Жили они в бараке, где контора. А мы, дети, бежим за ними, нам интересно. Они на нас вот так вот зыркают. – Бабушка наклоняет голову, хмурит брови и делает злое лицо. – А немцы, мы с ними ели с одной чашки. Да, а что? Они невиноватые люди были за ту войну. Господи, прости! Румын быстро убрали, а немцы жили долго, пока не начали их туда брать (в Германию. – Прим. ред.). Тут кумовьями стали и вместе пили и ели, гуляли с немцами... Чеченцы были депортированными. Нашего отца уважали.
– Где работали румыны?
– Тут клуня была (помещение для молотьбы хлеба и складывания снопов. – Прим. ред.). И молотили, и веяли. Работы в деревне всегда хватает.
– Хороший дом у вас.
– Старшая сестра здесь раньше жила. У меня был саманный домик. Помню, днем на работе, а ночью саманом обмазывала. Хотелось скорее в свой дом въехать. И помогали «буксиры». Когда по 40 человек с улицы собирались и строили какой-то семье дом. Потом эта семья с другими помогала другой. И так по очереди. Дружно жили. Приходят под вечер братья моего мужа: «Валька, дай костюм братки». Одному давала костюм, другому туфли, и так они шли на танцы... Сколько поуезжало, а сколько поумирало... Что же делать – человек не вечен.
– Довольны своей пенсией?
– Довольна. 120 рублей. Нет, 1200... 120 тысяч тенге. И у сына пенсия 95 тысяч. Довольна. Но я была немного солидарна с теми, кто бастовал. Стоил один баллон газа 1250, а тут сразу две тысячи. Если бы не убивали да машины не били – солидарна немного... Давайте чаем напою. Ну хоть дыню поешьте...
Школа
– Какие у нас трудности? – переспрашивает аким села Мурзагуль Сыздыкова. – Очень плохой Интернет. Плохие внутрипоселковые дороги – на сходе каждый раз поднимаются эти вопросы. Загадывать не буду, но есть вероятность, что в 2023 году эти проблемы станут понемногу решать.
– Говорят, перестал ходить автобус из Костаная в Новоалексеевку?
– У нас есть жители, владельцы бусиков. В общем чате организуют люди свои поездки. Две тысячи тенге в одну сторону.
– Молодежь уезжает?
– Да, это проблема. Молодых людей от 18 до 29 лет в селе 74 человека. Из них 28 не живут в Новоалексеевке – работают в Костанае и в ближнем зарубежье. 63 ребенка учатся в общеобразовательной школе, 21 посещает мини-центр. Школа у нас с этого года станет магнитной. Знаете, наверное, что в Силантьевке будет центральная и четыре магнитных. То есть после девятого класса наши ученики будут учиться там. Это, конечно, тревожно. Всем ясно: не станет школы, не станет села.
Новые ветки
На первом этаже конторы столовая и пекарня. 500-600 булок хлеба в сутки выдает пекарня. И расходится хлеб по многим селам района: Большая Чураковка, Кубековка, Приозерка, Свердлова, Зуевка, Танабай, Докучаева.
Заведующая Елена Кивилева говорит, что в скорых планах выпекать не только булочки, калачи, батоны, ржаной хлеб, но и кексы с рулетами. Я вспомнил про новоалексеевские торты и подумал, что село, как алыча.
Все, кого я встречал (и кого не упомянул в тексте), говорили о трудностях. Но у них хорошие дома, в огородах спеют помидоры, в сараях квохчут курицы. По озеру Обалы-Куль плавают косяки уток и гусей. Два года назад в селе запустили централизованное водоснабжение. В парке памятник Солдату. Жители во главе с Орымбаем Кульдиновым (председатель совета ветеранов) собрали деньги на новые мемориальные плиты с именами павших. 310 жителей Новоалексеевки не вернулись с войны. У села отмирают старые ветки и растут новые. Я вспомнил про алычу и о человеке, который мне о ней рассказал. Последний потомок первых переселенцев.
Прямой потомок
– В первые годы здесь сеяли просо, – рассказывает хранитель дерева, он же последний из прямых потомков первых новоалексеевских переселенцев Иван Дороженко. – Просо давало большой урожай.Он называет свою фамилию, затем Демьянченко и Алексеевых – с них, по его словам, и начиналось село. Деду Ефиму Порфирьевичу удача сопутствовала. За счет проса скотом обзавелись крупно- и мелкорогатым. Денег не было – торг шел на поголовье. Просо меняли на скот, потом скотом и просом за лес рассчитывались. Прадед бревна возил из Аманкарагая. Его выбрали волостным.
Иван Дороженко не молод и не стар, богат опытом предков и своим собственным. Сразу обратили на него внимание – ехал по Новоалексеевке на мотоблоке.
У прадеда Ефима Порфирьевича в обиходе были свои веялки, сенокосилки – передовой инвентарь по тому времени. Был и дипломатический подход к истинным владельцам земли – казахам.
– Аулы Жамансай, Тумай, Джимбет до Новоалексеевки землями владели. За озером Обалы-Куль стояли юрты Байбатова. Казахская земля – мы на ней в гостях. Прадед хорошо ладил с баями, помогал им, а они ему. В революцию баям пришлось так же, как и кулакам...
Разговор с Иваном Дороженко все продолжался. Про эпохи. В 90-х крестьян лишили земли еще раз. У совхоза пашни было 40 тысяч гектаров, много сеяли и при холдинге «Иволга». С приходом другой компании и картина другая – сеют мало.
– Сколько мы здесь живем, столько и меняются хозяева производства. Поэтому люди и разъехались и продолжают уезжать. С землей надо по-другому... Ладно, парень, давай!
Начинался дождь с крупными каплями. Капли врезались в землю и взрывались. Садясь в машину, я оглянулся – последний первый переселенец, не прибавляя шага, шел к своему дому.
Окрестные села и аулы давно исчезли: Мясищевка, Анатольевка, Анастасьевка, Анновка, Захаровка, Пановка. А Новоалексеевка стоит. Ее держит воля к жизни
